– Лойс! – выругался Мэйтианн, тщетно попытавшись нащупать рукоять меча.

У крестьян в лучшем случае найдется копье или рогатина, а на худой конец – нож, но Шиан преподнес своему князю еще один сюрприз: в виде прекрасного составного лука. Даром что охотничий, зато легкий и дальнобойный. Что-что, а луки у южан получались великолепные. Тончайшая резьба на рукомети – стая гончих терзает медведя. Теперь понятно, отчего переселенцу так приглянулось оружие.

– На память о шастах[17]прихватил, – ухмыльнулся Медведь и протянул колчан, полный каленых стрел. – Глаз у меня уже не тот. А тебе, добрый князь, пригодится.

И верно, дэй’ном уже были в пределах досягаемости. Мэй прицелился и выстрелил в лошадь первого всадника. Каурый трехлетка кувырнулся через голову, выбрасывая седока под ноги других лошадей, об его тушу споткнулся следующий конь. А Рыжий все стрелял и стрелял, разя попеременно людей и животных. Он собирался дорого продать свою жизнь. Второй раз за сутки. Смешно даже. Ну и Лойс с ней, с жизнью этой бездарной!

Тонкое треньканье тетивы возле уха, сладостный миг, пока стрела рассекает воздух, и заключительным аккордом вопль раненого – вот она, музыка битвы. Каждый удачный выстрел (а неудачных у Рыжего не было) нэсс сопровождали криками и улюлюканьем. С ними был князь, ставший легендой уже для их дедов, и они ничего не боялись, даже смерти. С небес на них пристально глядел бог Солнце. А на миру, как известно, и смерть – красна.

Перед воротами спешно возводили баррикаду из телег, досок, бочек и всяческого подручного хлама. Мальчишки и женщины выбивались из сил, но рубеж рос на глазах.

Мэй с наслаждением всадил последнюю стрелу в грудь дэй’ном с черной повязкой на лбу, и тогда Шиан дал ему копье:

– Стало быть, помрем вместе, добрый князь! Уж не побрезгуй! – оскалился нэсс.

– Мой отец говорил, что в хорошей компании и сдохнуть приятно, – отозвался с лихой ухмылкой Мэй.

– Мудер твой папаша был.

– Сволочь он был, – поправил Рыжий.

В ворота ломились враги, створки содрогались, отчетливо слышалась ругань на дэй’ромм.[18]

Защитники поселения стали в круг под прикрытием баррикады, ощетинившись копьями, вилами, рогатинами, оглоблями, цепами, косами и прочим сельскохозяйственным инвентарем. Женщины позади мужчин. А над всем этим безобразием полоскался кусок Мэева плаща, кое-как прицепленный на жердину. Три белые стрелы на красном. Даром, что ли, вещунья-ангай предсказывала Рыжему победу под сенью собственного знамени?

– Ни шагу в сторону! – прокричал Мэй. – Держаться рядом!

К счастью для обороняющихся, у дэй’ном не нашлось зажигательных стрел. Строящийся поселок легко превращается в огненную ловушку. Их бы точно зажарили живьем. Теперь же врагам приходилось рубить запертые ворота, сработанные нэсс на совесть из толстых бревен.

Бум! Бум! Бум!

Неважно, что это – удары топора по воротам или сердца в груди. Какая разница?

– Тебе единому душу отдадим, всемогущий Отец! В воле твоей… и именем… не оставь без участия… и помилуй нас, грешников великих…

Тощая, как жердь, немолодая крестьянка шепотом молилась. И впервые в жизни Мэй бессознательно повторял вслух слова чужой молитвы. Не за себя! Нет! За этих отважных людей, не поползших к захватчикам на четвереньках в надежде вымолить легкую смерть. Если их бог действительно может услышать, то пускай сделает это. Самое время отрабатывать жертвенные подношения.

Когда дэй’ном ворвались в поселок, первым, что они увидели, были алые волосы предводителя защитников. Их слаженный дикий вой ярости самого Мэя ничуть не удивил. Наоборот, он как раз рассчитывал на такую реакцию. Всадники сразу же ринулись вперед, не в силах сдержать годами накопленную злобу. Первые налетели на баррикаду, подставляя себя под удар копий. Завизжали раненые кони, сбрасывая орущих седоков, которых тут же настигали косы и мотыги. Рыжий умудрился выхватить из рук смертельно раненного дэй’ном палаш, отрубил ногу всаднику и вспорол брюхо его лошади.

В запале первой атаки дэй’ном умудрились потерять больше десятка своих, а поселенцы получили дополнительную защиту в виде груды трупов людей и животных. Сообразив, что так они ничего не добьются, атакующие стали кружить возле баррикады, в поисках бреши в обороне.

Следующая атака на отчаянных селюков хоть и получилась более успешной, но все равно захлебнулась. Загнанные в угол поселенцы устроили захватчикам кровавую жатву. Их косы и цепы не знали устали и пощады. Тощая нэсс, чьей истовой молитве вторил князь, продолжала колоть вилами даже с раненой рукой, и пала, только когда дэй’ном начисто снес ей голову. Но на ее место выскочила молодая вдова с топором и подрубила ноги гнедой. Всадник упал, но встать уже не смог, его буквально измочалил цепом Кай.

– Бей! Руби! Убивай! – орал Мэй, подбадривая свой малочисленный отряд, и сам показывал пример.

Он бросался в самую гущу схватки, памятуя, что только на нем есть доспехи. Колол, рубил, резал, не чувствуя ни боли, ни усталости. Лишь бешеное кипение крови в жилах да красный туман перед глазами. Каждый удачный выпад он отмечал злобным воем, который словно одержимый вырывался из бездн преисподней красным демоном ненависти. Рыжий был ранен в бедро и плечо самое меньшее дважды. А когда светловолосый дэй’ном чиркнул острием палаша ему по лбу, едва не срезав скальп, кровь водопадом стала заливать лицо и глаза. Мэй пропустил еще один укол в бедро, поскользнулся на конских внутренностях и упал, окончательно понимая, что встать ему уже не суждено. Рядом с ним рухнул оглушенный и окровавленный Шиан.

– Отец!!! – заорал перепуганный Кай, по-девчоночьи срываясь на визг.

Риадд ир’Брайн сменил тактику. Если еще вчера он откровенно злорадствовал, то ныне каждой порой источал сочувствие и понимание. Сбылись худшие опасения. К полудню большинство знати сбежало из Далатта под крылышко к лорду Тиншеру. А ночью кто-то разбросал те камни, которые Хелит таскала накануне. По-прежнему шел дождь, и когда владетельница явилась к стенам, то обнаружила, что демонстрировать свою силу воли не перед кем. Горожане сидели по домам, то ли пережидая непогоду, то ли собирая пожитки для бегства. Следовать примеру Хелит никто не торопился.

– Миледи, это бессмысленно, – вздохнула Флин, преданно заглядывая в глаза госпоже.

– Верно! – поддержала ее моддрон Гвирис. – Вы сделали все, что смогли.

Благородная дама ни с того ни с сего вдруг прониклась к Хелит добрыми чувствами и теперь всеми силами пыталась помочь девушке в столь нелегкий час.

– Не унижайтесь перед ними! Они того не стоят, – продолжала Гвирис.

Ее целиком и полностью поддержали воевода, Ранх и остальные дружинники.

– А стены Далатта стоят того, чтобы их восстановить? – спросила Хелит грустно, а оттого чуть слышно.