Надо же. А это приятно.

Его прикосновения действуют на меня одурманивающе, и я ничего не могу с этим поделать. Кончиком языка провожу по своей нижней губе; Стил, естественно, замечает этот жест. Зрачки его расширяются, но быстро приходят в норму. Он наклоняется ниже, чуть подталкивая меня назад, и я не особо сопротивляюсь. Воздух между нами нагревается; жаль, что сейчас вокруг нас столько людей, включая моего папочку-ангела.

– Только не опять, – стонет кто-то.

Мы одновременно поворачиваем головы и видим, что в паре футов от нас стоят Шира и Стер. Склонив головы набок, они так пристально на нас смотрят, будто мы какой-то музейный экспонат.

– Я же говорила, что их будет друг от друга не оторвать, из-за единения душ, – говорит Шира.

О. Нет.

Стерлинг наклоняет голову в ее сторону.

– Да, ты уже упоминала об этом раньше. Единение душ. Что это значит?

Шира переводит взгляд на меня и Стила. Я качаю головой, надеясь на то, что она поймет, что я не хочу, чтобы этот факт стал всеобщим достоянием.

Она широко улыбается.

– Они не знают?

Я смотрю на свою родственницу с ангельской линии сощуренным взглядом.

– Это личное.

Ухмыльнувшись, та разворачивается и уходит.

– Так вот каково это – иметь родственников? – спрашиваю я Стила.

– Это только верхушка айсберга, – отвечает он мне с улыбкой.

Стерлинг бросает взгляд на удаляющуюся фигуру Ширы, а потом снова смотрит на меня и Стила.

– Я что-то упускаю, да?

Стил смотрит на меня с удивленно поднятыми бровями. А затем пожимает плечами, как бы говоря: «решение за тобой».

Даже если бы я хотела посвятить их в это все, сейчас не лучшее время. Может, после того, как мы одолеем Торна и его армию. А может, и никогда. Да, «никогда» звучит отлично.

Слегка качаю головой, и Стил берет инициативу в свои руки.

– Похоже, Шира с Грейсоном отлично ладят. – Стил указывает подбородком на парочку в другой части комнаты, которые болтают о какой-то ерунде. – Думаешь, она в него влюблена?

Когда я вижу, как Стер переводит на них взгляд и поджимает губы, удержаться от смеха очень сложно. Любому, у кого есть глаза, совершенно очевидно, что друг запал на мою дальнюю родственницу. Он уходит, направляясь к своему брату и кареглазой девушке. Интересно, сообщила ли ему Шира о своем нелестном мнении относительно херувимов? Во всяком случае, это наверняка только больше подогреет его интерес.

– Тебе не кажется, что ты уже взрослый, чтобы так глумиться над братьями? – спрашиваю я Стила.

Он ухмыляется.

– Это на всю жизнь.

Несмотря на то, что я улыбаюсь Стилу, мысли мои начинают блуждать где-то далеко отсюда. За последние несколько дней столько всего произошло, что я абсолютно не знаю, как это все переварить. Эдем, обнаружение того факта, что у меня есть дальние родственники, один из которых вообще ангел, откровения относительно меня и Стила, убийство Ставроса, о котором я даже не помню, мои отключки и хождение во сне, планы Торна по разрушению и господству над миром…

Я потираю лоб. Это далеко не все, лишь самое основное.

– Эй, ты в порядке? – спрашивает Стил. Чем дольше мы вместе, тем больше он чувствует мое настроение. Не то чтобы мне это не нравится. Приятно знать, что он заботится и беспокоится обо мне.

– Да, вполне, – честно отвечаю ему я. – Просто… столько всего случилось за последнее время. Хотелось бы мне иметь возможность нажать на паузу, чтобы передохнуть и собраться с мыслями.

Его брови опускаются вниз. Рот кривится набок, пока он внимательно меня рассматривает.

– Понимаю. Я бы тоже хотел разобраться, почему ты иногда отключаешься. Сорка ведь так и не осмотрела тебя, хотя изначально приехала именно ради этого. Наверняка это все происходит не просто так.

Киваю.

– Согласна. Знаешь, иногда я просто бываю сама не своя. Как будто мои эмоции и реакции срабатывают по-другому; я знаю, это нелогично, но…

Я позволяю себе говорить то, что думаю, хотя сама не совсем понимаю, что именно имею в виду. Часть меня хочет просто отмахнуться от этих событий, списать их на стресс или побочный эффект от использования сил, но не принимать такие вещи во внимание было бы глупостью. Лондон был стерт с лица земли, и теперь, если Торн исполнит свой план и сможет уничтожить барьер между мирами, над всем миром нависнет угроза серьезных перемен, и отнюдь не к лучшему. Разве справедливо сейчас требовать бросить свои дела и обратить внимание на мои странные перепады настроения?

– Эй. – Стил снова начинает мягко массировать мне плечи. Он ждет, когда я снова посмотрю на него, и продолжает: – Я не знаю, что происходит, но вместе мы обязательно доберемся до сути и со всем разберемся. Обещаю.

Я киваю, выдавив из себя слабую улыбку, но про себя все равно думаю о том, не дает ли мне Стил обещание, которое в принципе невозможно выполнить.

Камиэль заканчивает разговор с Киллианом и Киарой, разворачивается и идет в мою сторону. Крылья его шевелятся при каждом шаге, Грейсону и Эш приходится отпрыгнуть подальше, чтобы перья их не задели. Могущественный серафим, казалось бы, и не заметил этого, ну, или ему просто все равно.

– Я должен уйти, – говорит он, подойдя ко мне. Звучит это настолько хладнокровно, что мне невольно кажется, что он раздражен тем фактом, что приходится меня о чем-то информировать в принципе. – Нужно возвращаться к своей армии. Сегодняшнее нападение настораживает, вдруг в завесе есть брешь, которую мы пропустили.

– Хорошо, – отвечаю ему я и киваю, думая, что он незамедлительно отчалит. Однако же он продолжает стоять передо мной, из-за недовольства черты его лица становятся жестче. – В смысле, я понимаю. У тебя есть армия, которой нужно командовать, или чем ты там занимаешься. – Больше я ничего говорить не хочу, но тишина становится неловкой. – Значит… увидимся позже… когда-нибудь… или вообще?

Боже. Пожалуйста, кто-нибудь, заклейте мне рот клейкой лентой.

– Будь у меня выбор, точнее, если бы не… – Камиэль что-то бубнит. Он не может нормально сформулировать свою мысль. Неужели всемогущий серафим… не знает, что сказать?

Я поджимаю губы, чтобы оставить слова при себе, намеренная дождаться его.

Он делает глубокий вдох, затем выдох и начинает говорить:

– У нас еще будет время. Сташа… – Камиэль прочищает горло. При упоминании имени моей матери жилы и сухожилия на его шее напрягаются. – Она хотела, чтобы между нами все было как положено. И я намерен исполнить ее желание.

Он кладет одну руку мне на плечо. Его ангельская ладонь такая огромная, что достает мне до самого предплечья. Он легонько сжимает руку – полагаю, это его способ утешения. Я не особый любитель обнимашек; вообще-то, пока я не попала в Академию Серафимов, меня и некому было обнимать, но сейчас это желание настолько сильно, что я решаю поддаться.