Высокий охранник прижимается спиной к камню, который должен упасть следующим. Второй присоединяется к нему. Я удерживаю камень на месте силой разума. Когда на него падает соседний валун, я не даю ему наклониться. Охранники сползают с камня и валятся на траву, потрясенные собственной силой. Я обращаю эффект домино вспять, так что упавшие камни поднимают друг друга, и закрепляю их на их местах. Потом, собрав остатки сил, я поднимаю упавшие плиты и возвращаю их туда, где они были. Охранники наблюдают за этим, раскрыв рты, не в силах отвечать на взволнованные голоса, пробивающиеся сквозь помехи из их раций.

– Марина, – шепчет Элла. – Эй, Марина, нам надо идти. Быстрее. Пошли.

Я пячусь к центру комплекса. Теперь, когда я все вернула на свои места, мне легче, и я могу идти. Я подхожу к Восьмому и выдергиваю у него из рук свой Ларец. Все еще в ярости и не желая на него смотреть, я беру его за руку. Элла держит Ларец Восьмого и цепляется за его другую руку. Мы все вместе стоим над голубым лоралитом. Последнее, что я слышу, прежде чем погрузиться по тьму, это голос высокого охранника: побежденный и мечтающий покончить с этим приключением, он отвечает в подобранную с земли рацию:

– Ложная тревога.

Я прячусь за рядами шкафчиков в длинном коридоре и становлюсь видимой. Боль от использования Наследия так сильна, что я сворачиваюсь в клубок и прижимаю к ребрам обе дубинки, чтобы мне стало полегче. Я прижимаюсь покрытым испариной лбом к прохладной бетонной стене и пытаюсь отдышаться, надеясь, что боль вскоре отступит. Я ходила по коридорам взад и вперед, но теперь боюсь, что просто хожу кругами. Пока я сумела найти только пустой ангар и множество дверей с электронными замками. С того раза, когда Сэма и Джона арестовала полиция, я знаю, что наш телекинез не работает с электроникой. Я думаю о Джоне, Сэме, Марине и остальных. Надеюсь, что с ними все в порядке. Или, по крайней мере, им не так больно, как мне. Я представляю себе, как Джон с Сэмом ждут меня там, где мы договорились встретиться. Что они подумают, если через несколько дней, в назначенное время я не появлюсь? Мне так досадно – и страшно – что тяжело дышать. Я знаю, что думать об этом бесполезно, и стараюсь сосредоточиться на том, как отсюда выбраться. Словно по заказу, включается сигнал тревоги. Кажется, что этот вой никогда не смолкнет. Я знаю, что это значит, и знаю, что мне надо взять себя в руки. И быстро. Все ищут меня. Вооруженные солдаты проносятся по коридорам на небольших автомобильчиках. Каждый раз мне хочется их оттуда выкинуть и поехать дальше самой. Тем не менее я знаю, что далеко я не уберусь и лишусь единственного своего преимущества. Им не известно, где я. Я перестала пытаться связаться с Эллой. Это явно были галлюцинации. Я одна. Мне надо перестать разговаривать с самой собой и найти что-то, чтобы взломать дверь и убраться отсюда. Думаю, я под землей. Надо бы выяснить, насколько глубоко.

Свет в коридоре включается. Как я выяснила раньше, это значит, что сработали датчики движения. Спустя секунду в мою сторону едет очередная машинка. Я собираю волю в кулак, становлюсь невидимой, и тут же меня пронзает ожидаемая судорога боли. Слезы льются и льются, пока я прижимаюсь к стене и вижу, как автомобиль с тремя солдатами приближается ко мне. Когда он проезжает передо мной, я бью водителя по лицу одной из дубинок. Никогда не видела, чтобы из ран текло столько крови. Она фонтаном брызжет у него изо рта, носа, лба. Неожиданное (на первый взгляд) ранение заставляет его надавить на газ и въехать прямо в стену. Водитель без сознания, а два солдата вываливаются на бетонный пол. Они видят лицо водителя, не замечают вокруг ничего, что могло бы быть этому причиной, и хватают рации. Но я этого жду и тут же бью ближайшего ко мне солдата головой о капот и подсекаю ему ноги. Третий резко поворачивается посмотреть, что случилось, и ему тоже достается по голове. Я хватаю один из их пропусков и бегу.

Мне надо понять, куда идти отсюда, и как можно быстрее. Я не смогу долго оставаться невидимой.

Я вставляю пропуск в электронный замок и оказываюсь в коридоре, совершенно не похожем на те, которые видела до этого. Нужно избавиться от боли, так что я снова становлюсь видимой, боль тут же проходит. Я осматриваюсь и пытаюсь понять, где я. Этот зал шире других, с высоким потолком в виде купола, вырезанным в песчанике. Вдоль потолка идут две толстые желтые трубы и множество проводов. Я дохожу до поворота и осторожно заглядываю за угол. Там никого нет, так что я прижимаюсь спиной к стене и проскальзываю в поворот. Передо мной оказывается красная дверь с табличкой:

«ОПАСНАЯ ЗОНА. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. ШАТТЛ 1»

Я пытаюсь открыть дверь при помощи телекинеза, преодолевая боль, но она заперта на очередной электронный замок. Я готовлюсь попробовать пропуск, но в этот момент раздаются шаги, приближающиеся ко мне. Я снова становлюсь невидимой, но от этого мой желудок сводит такой судорогой, что я резко падаю на пол. Я не переживу этого еще раз, это точно.

За углом раздается крик:

– Кажется, в той стороне какой-то шум!

Лежа на земле, с трудом сохраняя невидимость, я хватаю пробегающего мимо охранника за лодыжку. Он падает вниз лицом, давая мне возможность сунуть в замок мой украденный пропуск. Дверь со щелчком открывается, и я проскальзываю внутрь.

Я оказываюсь на решетчатой металлической платформе над тремя рядами железнодорожных путей, исчезающих в круглом тоннеле. Трамвай из трех вагонов, покрытый разными символами правительства США, стоит пустым на ближнем к платформе пути. За дверью я слышу, как поверженный мной охранник что-то кричит группе новоприбывших. Я сбегаю по узкой лестнице, запрыгиваю в раскрытые двери трамвая и тяну за первый попавшийся рычаг.

Моя голова запрокидывается назад, когда трамвай, как ракета, срывается с места. Круглый тоннель пролетает мимо как пятно из красных огней и длинной черной тени. Дважды, не останавливаясь, я проношусь под решетчатыми платформами вроде той, на которой я оказалась сначала. Рельсы неожиданно спускаются вниз и сворачивают направо, а потом я проезжаю длинный канал, полный воды. Я надеюсь, что сумею проехать пустыню, но вместо этого трамвай замедляется и останавливается под новой платформой. Двери открываются, и я бегу вверх по лестнице. Я позволила себе остаться видимой и наслаждаюсь отсутствием боли, но знаю, что долго это не продлится. Мне понадобятся мои Наследия, чтобы отсюда выбраться.

Я делаю глубокий вдох и осторожно пытаюсь открыть дверь наверху лестницы. Она не заперта. Я слегка приоткрываю ее, чтобы взглянуть, что на той стороне. Мои глаза только успевают сфокусироваться, как дверь распахивается и прищемляет мне плечо. Теперь я стою лицом к лицу с охранником, вооруженным знакомым оружием – на плече у него висит могадорская пушка. Как только он тянется за ней, пушка оживает и в ней вспыхивает свет. Но он не успевает нажать на курок: я прыгаю на него, и мы врезаемся в каменную стену. Он делает рывок вперед и пытается обхватить своими мощными руками мою талию. Я успеваю отскочить и ставлю ему подножку. Его череп бьется об пол с чудовищным треском. Я морщусь, но не могу позволить себе остановиться и задуматься об этом. Я быстро заталкиваю его тело обратно в тоннель и закрываю дверь, забрав могадорскую пушку себе. Я осматриваюсь, пытаясь понять, где я. Огромные гладкие колонны поддерживают потолок извилистого тоннеля, и я петляю между ними, прислушиваясь, не появятся ли другие охранники. Мой разум бешено обрабатывает то, что я видела, пытается собрать из этого цельную картинку. Во-первых, откуда у солдата могадорская пушка? Он забрал ее у пойманного мога? Или моги снабжают правительство своим оружием? Тоннель раздваивается, и я замедляюсь, пытаясь решить, куда идти. Мой выбор ничто не облегчает, поэтому я вспоминаю последний раз, когда я оказалась у развилки. Там, в Гималаях, у той самой, которая сбила с толку командира Шарму. Я сворачиваю налево. Первая дверь с этой стороны целиком сделана из стекла. Через нее я вижу ученых в белых халатах и масках, которые работают вокруг чего-то похожего на сады, засаженные высокими зелеными растениями. Сотни ярких ламп свисают с потолка над ними.