Разве что по обрывкам разговора из видеозаписи, подслушанной в кабинете Хейзел Кейн, а также по слухам, переданным Каминским, можно было предположить, что над «Оком Каина» с самого начала висела какая-то угроза. Томас снова вспомнил многочисленные жалобы религиозных организаций — в СМИ об этом неоднократно сообщалось. Имеют ли они дело с фанатиком? В мире, где самолеты пикируют на небоскребы, все возможно… Но могли быть и другие объяснения. Например, похищение с целью выкупа. Если уж всем участникам реалити-шоу заплатили по двадцать тысяч долларов еще до его начала, сколько же мог заплатить телеканал за то, чтобы вновь увидеть их живыми и здоровыми?

Томас с досадой встряхнул головой, издав глухое ворчание. У него были отдельные кусочки пазла, но он не мог увидеть всю картину целиком. Единственное, в чем он сейчас был уверен, — что их похитителю нравится играть в кошки-мышки. Кошка готова была показаться сегодня ночью… при условии, что ее загадку разгадают.

«Там, где они видят без глаз…»

Томас бросил еще один камешек. На сей раз он отскочил от земли пять раз.

— Играете в рикошет?

Элизабет стояла спиной к свету. Томас поднес ладонь козырьком к глазам.

— Я думала, такое получается только на воде.

— Если камушек и земля плоские, можно и на земле. Хотите попробовать?

— Нет, спасибо.

Элизабет попыталась отряхнуть свой костюм от пыли, но вскоре отказалась от своего намерения как безнадежного.

— Этот костюм с самого начала мне не очень шел. А сейчас я вообще ни на что не похожа…

Она села на ступеньки, сняла заколку с волос и встряхнула головой. Волосы рассыпались в лучах закатного солнца.

Томас краем глаза наблюдал за ней.

— Что? — спросила она.

— Ничего.

— У меня паук на голове?

— Нет. Распущенные волосы вам больше идут. С такой прической вы очень хорошенькая.

Она отвернулась и уставилась на мыски своих туфель.

— Если честно, — сказала она, — я предпочла бы, чтобы вы не говорили со мной так.

— Как?

— Я не привыкла к комплиментам. От них мне не по себе. И от людей — тоже.

— Как хотите. Вчера вечером по вас было не заметно, что вам не по себе. Вы даже нашли в себе мужество утешить Полу Джонс.

— Мужество тут ни при чем.

Томас подобрал еще один камешек и прицелился в вывеску на другой стороне улицы. Камешек звонко ударился о нее.

— Вообще странно, что вы согласились участвовать в таком деле.

— Я согласилась не ради денег.

— И, я так понимаю, не ради будущей карьеры в шоу-бизнесе?

Элизабет слабо улыбнулась. Томас вновь невольно подумал о том, что она выглядит очень соблазнительно.

— Нет, — ответила она.

— Тогда что вы здесь делаете?

Элизабет стянула жакет и сложила его на коленях. Рукава ее блузки были закатаны, и на предплечьях виднелись синяки всех оттенков — от лиловых до желтоватых. Томас хорошо знал, что это означает.

— Я хотела поставить крест на своем прошлом, — сказала она. — Но это было ошибкой. Как с морщинами: косметика может скрыть их, но не навсегда. Можно наносить ее целыми слоями, но кто-нибудь обязательно их заметит.

— Я не специалист по косметике…

— Я имела в виду: если хочешь выпутаться из какой-то ситуации, сначала прими ее как есть и себя в ней. Найди опоры и держись за них во что бы то ни стало.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Люди могут говорить о вас что угодно, но главное — это то, что внутри вас самих, ведь так?

Томас выдержал ее взгляд.

— Наверно.

— А вы сами что делаете?

— Для чего?

— Для того чтобы сохранять такое дзен-буддистское спокойствие?

— Вы считаете, что я спокоен, как дзен-буддист?

— Вас считают грязным типом. Аморальным пьяницей. Это вас не беспокоит?

— Но ведь это правда. Я такой и есть. И все это знают, помните: «Десять самых обычных людей, каждый из которых хранит свою тайну. Выплюньте свой секрет в лицо всему свету!» Мисс Кейн разве не давала вам наставлений в таком духе?

— Да, но после, как видите, все пошло совсем не по сценарию. Я подумала, что смогу скрывать мои… слабости. Но доктор Уэлш…

— Карен? Вам не стоит доверять ей.

— Почему? Она очень любезна.

— Она лицемерка, такая же, как и ее отец.

— Продолжай, Томас, прошу тебя. Это так интересно!

Перед ними стояла доктор Карен Уэлш с огромным разводным ключом в руке.

— Я искала кого-нибудь, кто поможет мне наладить электрогенераторы, — сказала она и с язвительной улыбкой добавила: — Но те, кто остался в баре, уже слишком пьяны. Линкольн, ты, может быть, не в курсе, но тебя слышно во всей пустыне.

Томас поднялся. Карен приблизилась, небрежно поигрывая разводным ключом. Он рывком выхватил у нее ключ и швырнул на землю. Карен попыталась оттолкнуть его, но он перехватил ее руку. Глаза молодой женщины сощурились, словно у кошки, готовой укусить.

Затем она отступила и, обращаясь к Элизабет, сказала:

— Видели его реакцию? Этот парень ненормальный.

— Он не сделал ничего плохого.

Карен опустилась перед ней на одно колено.

— Милочка, — сказала она, обхватывая ладонями лицо Элизабет, — Том Линкольн никогда не делает ничего плохого. Вначале. Но ты же не думаешь, что он заинтересовался девушкой вроде тебя?

— Почему вы мне это говорите?

— Он лишен права заниматься врачебной практикой. Ему запретили даже приближаться к пациентам. Он недостойный врач и преступник. Его интересует только то, из чего можно извлечь выгоду. Он тебе этого не говорил?

Элизабет промолчала.

— Ну, пошли. Надо поработать. Энергоблоки…

— Обойдетесь без меня.

— Что?

Элизабет поднялась.

— И перестаньте называть меня на «ты». И «милочкой» тоже. Я этого терпеть не могу.

Карен перевела взгляд с Элизабет на Томаса, словно прикидывая расстановку сил.

— Как хотите, — наконец процедила она. — Но я вас предупредила.

Она повернулась и быстро пошла прочь.

— Надо же, — присвистнул Томас, — хорошо вы ее отбрили!

Элизабет улыбнулась и снова села. Какое-то время оба молчали.

Затем Томас вынул из внутреннего кармана куртки свернутый пластиковый пакет и вытащил из него кусок оранжевого шланга. До этого он позаботился о том, чтобы смыть кровь Камерона, но черноватое засохшее вещество на другом конце шланга оставил как есть.