– Мам? – спросил Бобби, и она подпрыгнула – по-настоящему подпрыгнула. Затем молниеносно обернулась к нему, и ее губы сложились в гримасу.

– Ох, черт! – почти зарычала она. – Ты что – НЕ ПОСТУЧАЛ?!

– Извини, – сказал он и начал пятиться к двери. Его мать никогда прежде не говорила, чтобы он стучал. – Мам, тебе плохо?

– Очень даже хорошо! – она увидела сигарету, схватила ее и отчаянно запыхтела. Бобби казалось, что вот-вот дым пойдет у нее из ушей, а не только из носа и рта. – Хотя мне было бы лучше, если бы нашлось платье для приема, в котором я не выглядела бы Коровой Эльзи. Когда-то я носила шестой размер, тебе это известно? До того, как вышла за твоего отца, мой размер был шестой. А теперь погляди на меня! Корова Эльзи! Моби-чертов-Дик!

– Мам, ты вовсе не толстая. Наоборот, последнее время…

– Убирайся, Бобби. Пожалуйста, не приставай к маме. У меня болит голова.

Ночью он опять слышал, как она плачет. А утром увидел, как она аккуратно укладывает в чемодан одно платье – то, с бретельками. А второе отправилось в магазинную коробку – на крышке красивыми оранжевыми буквами было написано: «ПЛАТЬЯ ОТ ЛЮСИ, БРИДЖПОРТ».

Вечером в понедельник Лиз пригласила Теда Бротигена поужинать с ними. Бобби любил мясные рулеты своей матери и обычно просил добавки. Но на этот раз с трудом справлялся с одним ломтем. Он до смерти боялся, что Тед провалится, а его мать из-за этого устроит истерику.

Но боялся он зря. Тед интересно рассказывал о своем детстве в Нью-Джерси, в ответ на вопрос его мамы рассказал и о своей работе в Хартфорде. Бобби показалось, что про бухгалтерию он говорит не так охотно, как о катании на санках со снежных горок, но его мама вроде бы ничего не заметила. И вот Тед добавки попросил.

Когда со стола было убрано, Лиз дала Теду список телефонных номеров – в том числе доктора Гордона, администрации Стерлинг-Хауса и отеля «Уоррик».

– Если что-то будет не так, позвоните мне. Договорились?

Тед кивнул.

– Обязательно.

– Бобби? Все нормально? – Она на секунду положила ладонь ему на лоб, как делала, когда он жаловался, что его лихорадит.

– И еще как! Мы здорово проведем время. Правда, мистер Бротиген?

– Да называй его Тедом! – почти прикрикнула Лиз. – Раз он будет ночевать у нас в гостиной, так и мне лучше называть его Тедом. Можно?

– Ну конечно. И пусть будет «Тед» с этой самой минуты.

Он улыбнулся, и Бобби подумал, какая это хорошая улыбка – дружеская, искренняя. Он не понимал, как можно устоять против нее. Но его мать устояла. Даже теперь, когда она отвечала Теду, ее рука с бумажной салфеточкой сжималась и разжималась в знакомом тревожном движении неудовольствия. И Бобби вспомнилось одно из самых любимых ее присловий: «Я ему (или ей) настолько доверяю, насколько поднимаю рояль одной рукой».

– И с этой минуты я – Лиз. – Она протянула руку через стол, и они обменялись рукопожатием, будто только-только познакомились… но вот Бобби знал, что его мама уже составила твердое мнение о Теде Бротигене. Если бы ее не загнали в угол, она бы не доверила ему Бобби. Даже и через миллион лет.

Она открыла сумочку и вынула белый конверт без надписи.

– Тут десять долларов, – сказала она, протягивая конверт Теду. – Думается, вам, мальчикам, захочется разок перекусить вечером не дома – Бобби любит «Колонию», если вы не против, – а может, вам захочется сходить в кино. Ну, не знаю, что там еще, но кое-что в загашнике иметь не помешает, верно?

– Всегда лучше предусмотреть, чем потом жалеть, – согласился Тед, аккуратно засовывая конверт в передний карман своих домашних брюк, – но не думаю, что мы сумеем потратить десять долларов за три дня, а, Бобби?

– Да нет. Ничего даже придумать не могу.

– Кто деньги не мотает, тот нужды не знает, – сказала Лиз. Это тоже было ее любимое присловье вместе с «у дураков деньги не держатся». Она вытащила сигарету из пачки на столе у дивана и закурила не совсем твердой рукой. – С вами, мальчики, все будет в порядке. Наверное, время проведете получше, чем я.

Поглядев на ее обгрызенные чуть не до мяса ногти, Бобби подумал: «Это уж точно».

Его мама и остальные отправлялись в Провиденс на машине мистера Бидермена, и утром в семь часов Лиз и Бобби Барфилды стояли на крыльце и ждали. В воздухе была разлита та ранняя тихая дымка, которая возвещает наступление жарких летних дней. С Эшер-авеню доносились гудки и погромыхивание густого потока машин, устремляющихся к месту работы, но здесь, на Броуд-стрит, лишь изредка проезжала легковушка или пикап. Бобби слышал «хишша-хишша» обрызгивателей на газонах, а с другого конца квартала неумолчный «руф-руф-руф» Баузера. Лай Баузера казался Бобби Гарфилду совсем одинаковым, что в июне, что в январе. Баузер был неизменным, как Бог.

– Тебе вовсе не обязательно стоять тут со мной, – сказала Лиз. На ней был плащ, и она курила сигарету. Накрасилась чуть сильнее обычного, но Бобби все равно вроде бы разглядел синеву у нее под глазами – значит, она провела еще одну беспокойную ночь.

– Так мне же хочется.

– Надеюсь, что все обойдется, что я оставляю тебя на него.

– Ну, чего ты беспокоишься, мам? Тед отличный человек.

Она хмыкнула.

У подножия холма блеснул хром – с Коммонвелф свернул и начал подниматься по склону «меркьюри» мистера Бидермена (не то чтобы вульгарный, но все равно грузная машина).

– Вот и он, вот и он, – сказала его мама, вроде бы нервно и радостно. Она нагнулась. – Чмокни меня в щечку, Бобби. Я тебя не хочу целовать, чтобы не размазать помаду.

Бобби положил пальцы ей на локоть и чуть поцеловал в щеку. Почувствовал запах ее волос, ее духов, ее пудры. Больше он никогда уже не будет целовать ее вот с такой, ничем не омраченной, любовью.

Она улыбнулась ему смутной улыбочкой, не глядя на него, глядя на грузную машину мистера Бидермена, которая изящно свернула с середины мостовой и остановилась у их дома. Лиз нагнулась за своими двумя чемоданами (что-то много – два чемодана на два дня, решил Бобби), но он уже ухватил их за ручки.

– Они тяжелые, Бобби, – сказала она. – Ты споткнешься на ступеньках.

– Нет, – сказал он. – Не споткнусь.

Она рассеянно взглянула на него, потом помахала мистеру Бидермену и пошла к машине, постукивая высокими каблуками. Бобби шел следом, стараясь не морщиться от веса чемоданов… да что она в них наложила? Одежду или кирпичи?

Он дотащил их до края тротуара, ни разу не остановившись передохнуть. И то хорошо. Мистер Бидермен уже вылез из машины, небрежно поцеловал его мать в щеку и вытряхнул из связки ключ багажника.

– Как делишки, приятель? Как дела-делишки? – мистер Бидермен всегда называл его «приятель». – Волоки их к заднему колесу, а я вдвину их на место. Женщины всегда тащат с собой все хозяйство, верно? Ну, да знаешь старую поговорку – жить с ними нельзя, и пристрелить их тоже нельзя, если ты не в Монтане. – Он оскалил зубы в усмешке, которая напомнила Бобби, как ухмылялся Джек в «Повелителе мух». – Взять у тебя один?