В конференц-зале происходило форменное столпотворение. В комиссии дела обстояли не лучше: ее члены, перекрикивая друг друга, пытались «выработать общую точку зрения». Получалось из рук вон плохо. Наконец микрофон взял в руки пожилой норвежец, председатель международной комиссии, депутат стортинга от Шпицбергена.

– Комиссия прерывает свою работу, – объявил председатель, – чтобы детально разобраться в поступившей информации. Следующее открытое заседание состоится через шесть часов. А сейчас прошу всех успокоиться и разойтись. Здесь не футбольный матч!

Разойтись-то разошлись, но ни один из журналистов гринписовскую базу не покинул. Зрела сенсация, да какая! Так и разбрелись труженики СМИ по гостеприимным домикам «зеленых».

На некоторое время задержалась на экологической станции и Валентина, удивленная и обрадованная услышанным. Но, обнаружив, что дорога сюда, ожидание, заседание и все прочее заняло уже около пяти часов, она заторопилась, ведь дома у нее лежал Павлов, теперь она была уверена в том, что это он. Берестецкая серьезно волновалась: как он там один? Как чувствует себя после проведенной ею операции?

Вполне прилично он себя чувствовал. После того как Берестецкая захлопнула дверь домика, отправившись на экологическую станцию, он спал не более трех часов. Проснулся, попытался подняться с кровати. Получилось неожиданно легко. Он прекрасно помнил все, что произошло с ним за последние несколько часов. Левая рука, после того как гарпун был извлечен, стала хоть немного, но слушаться и почти не болела. Опухоль спала, температуры не было. Полундра удовлетворенно кивнул: главное сделано, дальше его организм справится сам. Быстро справится – на нем все заживало как на собаке. Правда, раскалывалась голова: страшная это штука – самогон. Даже такой хороший. После всего трех часов сна он был сейчас даже не похмельным, а основательно пьяным. Это было совершенно недопустимо, но, к счастью, в арсенале Павлова имелась разработанная в одном из секретных исследовательских институтов Министерства обороны методика экстренного ударного протрезвления. Дорого бы дали за такую методику девяносто процентов российских мужичков! Пятнадцать минут Полундра посвятил интенсивным дыхательным упражнениям и специальному точечному массажу. Пульс после использования этой хитрой физиологической техники подскочил у Сергея до полутора сотен ударов в минуту, но цели он достиг: голова стала совершенно ясной и не болела. А пульс в течение получаса постепенно войдет в норму!

Его предположения оправдались. Полундра был уверен, что его тяжелое состояние объяснялось не столько раной – та угрожала именно руке, – сколько общей дикой усталостью. Стоит немного отдохнуть, расслабиться, поспать в безопасности – сразу все наладится, он же двужильный! Так оно и вышло. Правда, слаб он сейчас был так, что любой зверь крупнее белки загрыз бы Полундру насмерть. Но с такой бедой справиться несложно: хорошенько поесть, тем более что аппетит у него сейчас, как у оголодавшего волка. Что там Валентина про холодильник говорила? Пора посмотреть на его содержимое.

Павлов переоделся в заботливо оставленные Берестецкой вещи ее бывшего супруга, рыболова-любителя с непроизносимой норвежской фамилией. Джинсы чуть тесны, что и понятно: ноги у него очень мощные, поработай-ка столько ластами! А вот рубашка и кожаная куртка словно прямо на него и покупались. Кроссовки тоже почти впору, так, жмут немного. Гидрокостюм Полундра свернул и спрятал в небольшой шкафчик у кровати. Так, теперь: что у нас с оружием?

Он достал автомат, отсоединил магазин. Не блестяще! Семь патронов осталось. Это одна длинная очередь или две коротких. Ладно, даст господь, обойдемся без пальбы.

На слегка трясущихся от слабости ногах Полундра вышел на кухню. Сердце после «оздоровительного мероприятия» продолжало гулко бухать о ребра. Он открыл холодильник, достал литровый пакет с молоком, жадно выпил его. Теперь несколько бутербродов с ветчиной, потом нужно заварить крепкий чай. Сахара положить побольше. Вот так. Совсем хорошо. Полундра прикрыл глаза, чувствуя, как силы возвращаются к нему, а сердце успокаивается. Сразу набивать пустой желудок до отказа нельзя. Через час он еще немного поест. А еще через час завершит «заправку». Вот тогда, действительно, все будет так, как надо.

Как там рука? Болит немного, но вполне терпимо. Главное – она стала свободно сгибаться в локте! Значит, не только кость, но и связки целы. Это ему повезло! День, много два, и он вновь будет владеть ей не хуже, чем до ранения. Боль можно перетерпеть, а сила и подвижность вернутся.

Он слегка отдернул занавеску. Что там творится, в норвежском поселке Лонгйир?

Тихая улочка была подернута таинственной тонкой дымкой августовского заполярного дня. Свежий и прохладный ветерок, шелестящий листвой низкорослого кустарника живой изгороди, был напоен тонким пряным ароматом можжевельника. Из слегка приоткрытого окошка кухни слабо доносились звуки поселка: лай собак, голос женщины, окликающей ребенка, ворчливое пофыркивание грузовичка, птичий щебет. Идиллия, право слово!

Теперь ему предстояло еще одно, не слишком приятное, но, увы, необходимое дело. Пока Берестецкой нет, хорошо бы убедиться, что Валентина именно та, за кого себя выдает. Найти тому какое-то документальное подтверждение. Да, конечно, она не выдала его американцам, да, она прооперировала его, да, она ему очень симпатична. Но Павлова слишком крепко и хорошо учили. Он не мог забыть, сколько опытных спецагентов спалились на симпатичных и участливых женщинах. Почему американцы так легко поверили, что она ничего не видела?

«Нерпа» – вот что беспокоило Полундру! Никто, кроме него, не знал, где она сейчас спрятана. А ради того, чтобы завладеть секретной мини-субмариной, американцы могут пойти на комбинацию любой степени сложности. Наверняка у них есть информация о нем, то есть американцы понимают, что силой из него ничего не вытрясешь. А если не силой? А если лаской? Хитростью? Это крайне маловероятно, доли процента. Но сбрасывать со счетов эти доли он не имел права. Так что как ни противно, а придется…

Шкатулочку с документами он отыскал быстро. Просмотрел пару бумажек, облегченно вздохнул: нет, похоже, Валентина ему не врала. Вот эта, определенно, похожа на копию свидетельства о разводе, выданную мэрией Бергена. На то, чтобы по буквам прочесть головоломную фамилию Нильебьерн, его познаний хватает. А вот это – погашенные счета за электроэнергию. Все правильно: первый из них – пятилетней давности. Деталям надо верить, этому его тоже учили. Раз правдивы детали, значит, и в целом все правда. Вот и славно, теперь убираем все на место, а что уши от стыда покраснели, так это издержки, с которыми приходится мириться. Прости меня, Валентина, я-то тебе доверяю! Но я не частное лицо, попавшее в беду. Мне, увы, иногда и не такое вытворять приходится!

В дверь осторожно постучали. Это еще что такое, кого там морской черт принес?! Полундра метнулся к автомату, передернул затвор. Снова осторожный стук. Почему, кстати, стук, а не звонок? Странно… Двигаясь совершенно бесшумно, Полундра занял такую позицию, что мог в щель под занавеской видеть то, что происходит за окном, а его увидеть было нельзя. Он присел на корточки, так, что глаза оказались на уровне подоконника и обреза занавески.