Но враг не оставил ему времени для маневра. Словно пресытившись этой игрой, он просто перехватил меч и вырвал его из пальцев горца. Смертоносные когти проткнули броню и вонзились в солнечное сплетение. Стальная рука подняла Крейга над землей, его помутившиеся глаза взглянули прямо в дыры горящих глазниц. Потом Короля-колдуна отшвырнули в сторону, как сломанную игрушку. Он упал наземь, корчась в последней агонии. Величайший из вождей Келда, так легко сломленный врагом, рухнул на спину, чтобы взглянуть в лицо победителя и увидел перед собой лишь бесстрастный, безжизненный череп металлического монстра.

Фирексиец отвернулся, забыв о келдоне. Его горящий взгляд отыскивал Гатху.

Адская вонь горелой плоти и опаленной земли душила мага. Сталь скрежетала о сталь. Рев двигателей заглушал приказы, угрожая прервать связь между воинами и их предводителями. Кровавое марево затягивало плато. Из призрачного колыхания дымов надвигались все новые силы фирексийцев. Горцы падали под ударами стальных лап и горели в пламени огнеметов. Иные валились наземь еще до удара, словно сраженные внезапным бессилием.

Крейг был повержен фирексийским вождем, и один ужас этого поражения заставил войско келдонов потерять еще несколько драгоценных ярдов. Гатхе пришло в голову, не его ли это вина. Каждый магический удар, нанесенный им, словно придавал фирексийцам новые силы. Брошенная шаровая молния опрокинула механического дракона – и в тот же миг его место заняли два новых чудовища. Он вызвал к жизни гигантского воина – но тот был мгновенно сметен лавиной тварей в черной броне. Отчаянным усилием, выплеснув до дна запасы маны, маг создал каменную гидру, преградившую ущелье, по которому к нападавшим спешили свежие силы.

Фирексия ответила явлением своего бога.

Гатха успел заметить его, отчаянными усилиями создавая молнии. Да, Крейг описал его точно: мучнистая кожа лица и широко расставленные стальные глаза в черных кругах глазниц. Тонкие жесткие губы кривятся от напряжения. Гатха понимал: это существо не более божественно, чем он сам. Впрочем, разве келдоны в последние годы не почитали за богов и его самого, и Крейга? Маг ощутил мост, возникший между мирами, мельком увидел темный безжизненный ландшафт, наложившийся на горы Доминарии. Мироходец! Он едва не выкрикнул это слово. Вспомнив Урзу, Гатха не мог подобрать лучшего определения тому, что возникло перед его глазами. Через мост двинулись новые легионы кошмарных созданий Фирексии, и среди них была подобная скелету тварь, сразившая его гидру.

Помоги нам, Урза! – первое, что пришло в голову магу при виде этого чудовища. Если бы он мог сейчас обратиться к мироходцу за помощью, он сделал бы это не задумываясь. Но слишком много сил уже было растрачено: в бою и на создание магической защиты лабораторий. Его призыв не дойдет до Урзы. Оставалось только наспех восстанавливать силы, беспомощно наблюдая, как фирексиец сметает горцев, наступая на Крейга. Даже мощный удар молнии лишь на миг остановил его – и привлек внимание к Гатхе. Один взгляд на мага, брошенный перед последней схваткой с Крейгом, – но Гатха ощутил всю скопившуюся в нем ненависть. Пораженный силой злобы врага, он застыл на миг – и за этот миг Король-колдун был низвергнут, а темное создание встало с Гатхой лицом к лицу.

Прижатый к бездне, зиявшей за краем плато, исчерпавший до дна свое волшебство, маг приготовился к самоубийственному удару. Могущественное заклинание, принесенное им с Толарии, хранилось в памяти как раз для такого случая. Крейг пал, его войско на грани поражения. На что ему теперь жизнь? Оставалось только надеяться, что смертью он достигнет большего.

Ему не хватило времени. Красные огни полыхнули в провалах глазниц. Волна черной маны сокрушила разум, а вопль поверг мага на колени.

Сотканное им заклинание ушло в хаос. Он стоял перед врагом, опустошенный и беззащитный. Гатха медленно поднимался, почти не понимая, что делает. Огни в пустотах глазниц сковали его тело. Руки фирексийца протянулись к голове мага – стальные руки с острыми, как кинжалы, пальцами и проволочными тягами мышц. Самые длинные пальцы открылись, выстрелив пружиной плетеных проводов, концы которых заметались пред глазами Гатхи в поисках цели. И тогда маг понял, как тщетны были все его усилия скрыть от фирексийцев плоды своих трудов. Хуже того, он может выдать все тайны Урзы: Толарию, «Маяк», Наследие и Породу героев. Теперь он понимал, чего добивались фирексийцы. Им нужна была его память!

Всю свою жизнь Гатха думал только о сегодняшнем дне и не заботился о будущем. Даже оставляя свои записи Урзе, в сущности, он думал о том, что можно сделать сейчас, и лишь немного – о завтрашнем дне, когда его знания смогут понадобиться вновь. За миг до предательства в последнем усилии Гатха превзошел самого себя. Шагнув к обрыву, он выпустил нити, связывавшие его разум с защитой лабораторий и удерживавшие призыв к Урзе. На высоком склоне, вздымавшемся над плато, полыхнул огонь. Разрушительная сила горной маны обратила в пыль все труды его рук и разума. Земля содрогнулась, потрясенная вырвавшейся в пространство маной. Враг на мгновение отвел взгляд.

И дал Гатхе время для последнего шага.

Крейг видел, как фирексиец надвигается на Гатху. Вождь до хруста сжимал зубы, удерживая рвущийся на волю крик страшной боли. Его друг и советник стоял, застыв, как птица под взглядом горной кобры. Крейг перекатился на живот, превозмогая боль, вспыхнувшую, когда он медленно подтянул под себя руки. Шлем откатился в сторону, и горец прижался лицом к земле Келда, еще не оскверненной здесь кровью и жирной слизью смазки. Пот ручьями стекал с его лба. Крейг приподнялся на четвереньки. Он еще не потерял связи со своими людьми, их сила еще наполняла его тело. Взгляд уперся в спину сразившего его создания. Он видел, как синее небо над головой чужака наливается багрянцем ненависти. Гатха упал на колени – и в тот же миг Крейг выпрямился. В руках его был длинный меч, покрытый пылью камней, на которые отбросил его враг. Народ Келда еще жил, а значит, жил и Крейг.

Сила Короля-колдуна никогда не была безгранична. Питаясь энергией своих воинов, он возвращал ее войску воодушевлением битвы и жаждой жизни, давая им силу вернуться домой с победой и добычей. Сейчас они сражались не за добычу – за Келд. Крейг чувствовал, как его убивает черный яд, разлившийся в крови. Любой смертный на его месте был бы уже мертв. Крейг доселе не знал поражений, но, если он должен умереть, он встретит смерть на своих условиях.

Гибель лабораторий не отвлекла вождя горцев. Он видел, как шагнул назад и исчез в бездне его друг. Фирексиец очнулся, но слишком поздно, чтобы ему помешать. Гатха ушел от него. Боевым кличем приветствуя победу мага, презревшего смерть от руки фирексийца, Король-колдун прыгнул вперед. Его меч был отведен в замахе над головой, подобно жалу скорпиона, а из его уст вырвалось собственное имя: «Крейг!»

Воин – скелет мгновенно развернулся, принимая Крейга в смертельные объятия. Когти прошли сквозь сталь кирасы, как меч сквозь гнилую кожу, и глубоко вонзились в бока. Такой боли он никогда не знал и не мог вообразить. Но руки, полтора века удерживавшие меч, не разжались. Сталь клинка скользнула по тонкой шее врага и наткнулась на броневую пластину, прикрывавшую плечо. Яростно вскрикнув, Крейг всем телом налег на рукоять и оттолкнулся от земли. Клинок, направляемый силой всех воинов Келда, еще продолжавших сражаться, и силой одного-единственного смертного, не желавшего сдаваться, прошел сквозь броню и погрузился в тело. Фирексиец взвизгнул и плотнее сомкнул стальные объятия, разрывая тело горца надвое. Но не было преграды, способной остановить воина-келдона даже после смерти. Крейг шагнул вперед, из его груди сквозь кровавую пену рвался клич Келда. Глаза затянуло туманом, и он увидел себя стоящим на пороге своей гробницы в Некрополе, взирающим на широкий мир. С последним криком пробудив к жизни воинов, застывших за его спиной, Крейг рванулся в пустоту.