Приняв позу звёздочки, лежу на поверхности, вода словно ожила и своими потоками всё настойчивей и приятней трогает моё тело. Это ничуть не пугает, скорей я боюсь, что чудные ощущения прекратятся, чуть постанываю, извиваюсь.

Никогда раньше я не испытывала настолько сладкого, чувственного удовольствия. Разум затуманился, а тело полностью погрузилось в негу. Точно не знаю, но по-моему от того, как мне хорошо, уже откровенно кричу. Напряжение нарастает, центр женского естества до предела стянулся в узел, взрыв и я наконец-то достигаю долгожданной разрядки. Трясусь от яркой вспышки блаженства, содрогаюсь в конвульсиях, распахиваю глаза и понимаю, что я лежу не на воде, а в комнате на полу.

Что же я тут творила?!

А-а-а!

Осознав, что абсолютно голая, прикрыла грудь руками и, резко приняв сидячее положение, судорожно ищу, где же моя одежда. Туника валяется в стороне, как и нижнее бельё. Смутно вспоминаю, что сняла их я сама, когда думала, что купаться иду.

Убью Яматова!

Он, к слову, что-то притих. Оглянулась на мужчину. Удивительно, но он не ехидничает, не отпускает шутки, а всё также сидит на корточках, только поза у него странная — Дима упёрся руками в пол и низко склонил голову.

Потом с ним разберусь.

Доползла до одежды и мигом оделась, Дмитрий даже не шелохнулся.

Что это с ним?

— Дима-а-а, — позвала я его, — ты меня пугаешь.

Яматов неподвижен. Жутко до чёртиков, мало ли, что ему в голову взбредёт. Набралась смелости и тихими коротеньким шажочками подошла.

— Дим, ты как? — похлопала я Яматова по плечу и он, наконец-то, отмер.

— Порядок, — мужчина, желая встать, напрягся, но пошатнулся и вернулся в исходное положение.

— Давай помогу, — просунула голову под его подмышку и, выпрямляясь, потянула его наверх.

— Я сам! — рявкнул Яматов. — Уйди.

Отстранилась, сам так сам.

— Машка, не обижайся, не хотел на тебя кричать, — приподняв голову, отозвался Дмитрий.

От ужаса как он выглядит, охнула и прикрыла рот ладонью. Лицо у мужчины бледное, как лист бумаги, глаза впали и обрамлены тёмными кругами, губы обескровлены и практически не заметны.

— Дима!

— Мария, не паникуй, — скривился мужчина. — Со мной всё хорошо. Пойду прилягу. Принесёшь мне наверх кружку сладкого чая и что-нибудь съесть, ладно?

Только и смогла, что кивнуть. Яматов всё же поднялся с колен. Теперь мне кажется, что он вдобавок и на несколько килограмм похудел.

Проводив Дмитрия взглядом, поторопилась на кухню. Сама ещё от сеанса не до конца отошла, и ноги подрагивают, но на первое место поставила нужды мужчины. Когда слышала, как Дима говорил отцу, что у того недостаточно сил, чтобы со мной поделиться, думала это иносказательно, а на деле вышло, что нет. И, судя по плачевному состоянию Яматова, он был щедр и отдал мне много.

В глубине души теплилась надежда, что Яматов идёт на жертвы не только ради дара, который возникнет у меня после костра, но и из-за того, что я ему не безразлична если не как девушка, то хотя бы как человек.

Одёрнула себя и затоптала глупую надежду. Ничего нет хуже, чем быть дурой и верить в то, чего нет.

У Яматова есть невеста, она ему родит, как он выразился, чистокровных детей. Вот о ней Дмитрий станет заботиться, холить и лелеять всю жизнь. А я так, расходный материал, хоть и нужное, но лишь средство для достижения цели. Но это не отменяет тот факт, что Дима помогает мне выжить, и я ему благодарна.

За рассуждениями отвлекалась и не заметила, как нарезала целую гору бутербродов. Подумала, что много — не мало, сложила их на поднос, туда же поставила большую чашку со сладким чаем и понесла всё наверх.

Толкнув бедром дверь спальни Дмитрия, обнаружила там лишь пустую постель, в ванной тоже никого не было, и я, мысленно поворчав, пошла к себе в комнату. Естественно, мужчина там и нашёлся.

Вариант разбудить и прогнать даже не рассматривала, совесть бы не позволила тревожить человека, который выглядит так болезненно, как Дима. Он лежал в несвойственной для него позе. Обычно Яматов по-хозяйски разваливался и вытягивался во всю длину, а тут, лёжа на боку, свернулся калачиком, словно мёрзнет, и нахмурился. Видно, сон не приносит ему облегчения.

На цыпочках подкралась к кровати и, поставив поднос на тумбочку, присела рядом с Дмитрием. Не удержалась и, положив ладонь на лоб, проверила его температуру. Резко одёрнула руку, Яматов холодный, как труп. Наклонила голову к его груди и прислушиваюсь, есть дыхание или нет. Слава всему, мужчина тихо и не глубоко, но дышал.

Сбегала в соседнюю спальню и принесла ещё одно одеяло, которым и укрыла мужчину. Но ситуацию это не спасло, Яматов ничуть не потеплел.

Как быстро и эффективно согреть другого человека я знала из лекций по выживанию, которые нам в программу включил университет. Выдохнула и, забравшись к Дмитрию под одеяло, его обняла. Поначалу стеснялась и переживала, что мужчина проснётся, но Яматов лишь изредка что-то мычал, постанывал и морщился. Через полчаса я полноценно прижалась к мужскому телу, отдавая тепло, а когда Дима всхлипывал, поглаживала его по голове, и он затихал.

Как провалилась в сон, даже не поняла, и выходить из этого состояния совершенно не хотелось. Тем более, так уютно устроилась — мне мягко и тепло, а ещё пахнет просто потрясающе. Но лёгкие поглаживания по попе и шёпот на ухо не дали мне выбора.

Чем чётче становилось сознание, тем больше понимала, что происходит. Лежу я не на матраце с простынёй, а на чьём-то обнажённом теле, и именно его запах так жадно вдыхаю. Руки этого тела нагло меня ласкают, причём, где хотят, и если первые ощущения после пробуждения верны, то мне это жутко нравилось, и я выгибалась, как кошка. А ещё губы этого тела шептали всякие сальности и скабрезности, а я в ответ улыбалась.

Осторожно подняла голову и наткнулась взглядом на довольного Яматова, он сейчас похож на сытого и расслабленного кота.

— Дмитрий Тагирович, у тебя совесть есть? Почему я каждый раз должна напоминать об обещании меня не лапать, а? — честно пыталась придать голосу строгость и грозность, но получилось как-то мягко и без претензии, как будто я ради приличия ругаюсь, а на самом деле вполне довольна сложившейся ситуацией.

— Зря ты, Машенька, возмущаешься. На этот раз я не виноват. Буть справедливой. Сама посуди. Ты добровольно ко мне в кровать забралась, сама на меня легла, почти сама с себя платье стянула, а теперь обвиняешь, — осуждающе цокнул мужчина. — А-я-яй…

— Выходит, это я на твою непоруганную честь покушаюсь?! — вот тут я уже реально разозлилась.

— Ну, если ты так ставишь вопрос, то да, выходит, что ты, — нахально улыбнулся Яматов.

— Простите, пожалуйста, сейчас всё исправлю, — попыталась встать, но Дмитрий тут же прижал обратно к себе.