направляясь в гостиную. Села на кожаный диван и похлопала рядом с собой. — А теперь иди сюда, как хороший мальчик, и покажи мне, как сильно ты по мне скучал.

Уоринг неподвижно стоял перед дверью.

— Я серьезно, Мойра, — заговорил он. — Завтра с утра у меня важные встречи. Сейчас мне не до того.

— «Не до того…» — протянула она и надулась. — А каково мне было торчать на этом жалком острове? Каково притворяться шлюхой с этим старым повесой? А теперь, когда ты получил все, что хотел, тебе, видишь ли, не до того!

— Я тебя не просил идти на такие жертвы!

— Тебе и просить не нужно, милый. — Она закинула одну длинную ногу на другую, и край тонкого платья открыл голое бедро. — Я же тебя понимаю.

— Зачем ты пришла? — спросил он с некоторой долей раздражения. — Я же сказал в аэропорту, что мы пока не сможем увидеться. А если кто-нибудь узнает?

— Не волнуйся, дорогой, а то язву наживешь. — Она рассмеялась, и в ее голосе послышался португальский акцент. — Твоя Тереза очень осторожна, mia cara. Никто никогда не узнает.

Он смотрел на нее и восхищался. Она и правда была восхитительна, а ее дикие выходки так не вязались с предусмотрительностью человека, всю жизнь взвешивавшего последствия любого своего поступка, что одно это могло свети с ума кого угодно. Она была столь же непредсказуема, сколь и прекрасна, и он одинаково ценил оба эти ее качества.

— Давай, иди сюда, садись, — уговаривала она, вызывающе наклоняясь вперед. — У нас целая ночь впереди, чтобы заново познакомиться.

Уоринга тянуло к дивану несмотря на вопли здравого смысла. Она протянула руку, и Уоринг против воли взял ее. Она тут же дернула его на диван и обняла. Женщина принялась целовать его, и он снова ощутил соленый привкус ее губ.

— М-м-м, я скучала по тебе, Томас, — выдохнула она, поглаживая его рукой внутреннюю сторону своего бедра. — Ну что, наверстаем упущенное?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 19

Гроб с телом короля Эдуарда установили в Картинной галерее Букингемского дворца: длинной узкой комнате с высокими потолками и стенами, увешенными очень дорогими картинами. Огромный бронзовый гроб стоял в одном конце залы, и единственный проход между красными бархатными ограждениями предназначался для тех, кто хотел проститься с королем.

Достаточно было беглого взгляда, чтобы Джеймс понял: место выбрано специально для того, чтобы унизить мертвого короля. В конце концов, во дворце нашлось бы немало мест и попросторнее и куда более величественных, где следовало бы покоиться останкам последнего британского монарха.

Но нет, организаторы похорон выбрали именно Картинную галерею — хорошо рассчитанный ход. Не самым удачным образом спроектированный, зал одновременно вызывал ощущение помпезности и клаустрофобии. Надолго здесь обычно никто не задерживался, а уж о том, чтобы скорбеть или просто задуматься о судьбах страны, нечего было и говорить. Роскошно, плоско и скучно.

Букингемский дворец давно стал главной резиденцией британской королевской семьи, но годы так и не помогли ему избавиться от провинциального вида делового здания, тщившегося выглядеть лучше и значительнее. Архитектура дворца не удивляла, не звала ввысь, даже интереса не вызывала — обычное унылое здание. Массивные плиты фасада цветом напоминали бетон, подъезд был удобен, но не более того, окна маленькие. Кто бы не посмотрел на дворец, первой мыслью человека было — обычное государственное здание. Несмотря на все свои статуи, Букингемский дворец с таким же успехом мог бы быть и тюрьмой, — та же мрачная, утилитарная безликая практичность, без малейшего намека на благодать.

Так думал Джеймс, когда за день до похорон короля Эдуарда прошел через огромные железные ворота и вошел во дворец. Людей оказалось намного больше, чем он ожидал. Пришлось встать в длинную очередь, медленно продвигавшуюся ко входу. Внутри посетителей встречали, быстро проводили через вестибюль и Голубую гостиную — даже названия залов были какими-то безликими — сразу в Картинную галерею.

В тот момент, когда он вошел в зал, Джеймс почувствовал предательское коварство, бывшее истинной целью мероприятия. Светильники горели ярче, чем того требовал случай, и когда скорбящих гуськом гнали к гробу с черными драпировками, Джеймс сразу понял, зачем здесь столько света: великие произведения искусства на стенах должны были отвлекать от смысла церемонии.

Очередь двигалась медленно, у каждого посетителя было достаточно времени, чтобы полюбоваться шедеврами. Будь здесь темновато, никто бы их толком и не разглядел, пришедшие смогли бы сосредоточиться на своих чувствах. Цель устроителей в том и состояла, чтобы отвлечь внимание, подменить одно событие другим: вместо того, чтобы отдать дань уважения умершему монарху, людям предлагали посмотреть на собрание художественных сокровищ. Джеймсу было противно, но, вместе с тем, он не мог отказать интриганам-бюрократам в изобретательности. Скорбящие шли посмотреть на короля Эдуарда, а вместо этого отдавали дань уважения мастерству Рембрандта, Рубенса и Рафаэля.

Куда уж бедному Тедди соперничать со славой окружающих его великих произведений! Окруженный гениями, его огромный помпезный гроб с тусклым черным покрывалом казался, как и сам монарх, бессмысленным, жалким и неуместным… А Вермеер на стене только подчеркивал тщету земной жизни монарха.

Джеймс понуро шаркал ногами в очереди, и в нем с каждым шагом нарастала злоба на устроителей. Он бы повернулся и ушел, но, поразмыслив, решил задержаться, и хотя бы поговорить с людьми об их чувствах. Он хотел знать, зачем они пришли, что, по их мнению, они здесь делают, что надеялись увидеть.

Начал он с того, что завел разговор со своими ближайшими соседями по очереди, с молодым человеком и его девушкой. Джинсы и кроссовки не предполагали особой сентиментальности, но когда Джеймс спросил, что привело их во дворец, парень ответил: — Не знаю, приятель. Ведь это наш последний король, вот я и подумал, что надо бы его проводить.

— Как человек он нам не нравился, — быстро добавила девушка. — Говорят, он мошенник был еще тот.

— Ну, умер, и умер, — кивнул головой молодой человек. — Но ведь король… Мы просто подумали, что должны что-то сделать, понимаете?

Их поддержали три дамы средних лет позади.

— Мы из Манчестера приехали, — сказала одна из них. — А вот Миртл, она из Бернли. — Женщина с пушистыми голубыми волосами энергично закивала. — Мы хотели отдать дань уважения. Не ему, — она кивнула