сильно пьяны. Стол заставлен грязными тарелками с остатками салата и полупустыми бокалами со следами губ на стекле. Густой сигаретный дым, висящий в воздухе. Бестолковый разговор ни о чем. В таком случае для опоздавшего есть только две возможности – поскорее напиться, чтобы встать вровень с теми, кто пришел раньше, или выпить совсем мало и поскорее уйти. Я склонялся ко второму варианту, но не был уверен, что мне удастся провести этот план в жизнь.

– Привет! – сказала Марина, впуская меня в прихожую. – Проходи!

Любомирские занимали большую трехкомнатную квартиру на седьмом этаже в доме на одной из Тверских-Ямских улиц. Это была уже не та демократичная двушка на ВДНХ, которую они снимали много лет назад, в начале своей совместной жизни, и где нами были выпиты литры чая и водки. Это была буржуазная квартира с полами, покрытыми хорошим дубовым паркетом, с вычурными бронзовыми кранами в ванной и дорогой встроенной техникой на просторной хайтечной кухне…

Народу в квартире собралось много. Я вспомнил, как Марина сказала мне по телефону, что будут только «наши». Теперь я увидел, что мы с ней понимали это слово немного по-разному. Люди стояли и сидели повсюду – в коридоре, в гостиной, в кабинете и даже в спальне. Был не только ближний круг, но и весьма «дальний». Я различил в толпе пару депутатов Госдумы, одного министра, руководившего не слишком важным министерством, трех-четырех дипломатов. Миша Буткевич, возглавивший после Любомирского «Проект», разговаривал с каким-то раввином. Я налил себе полстакана виски и поклялся не напиваться, но уже скоро понял, что сделать это будет нелегко. Я знал гостей через одного, и всякий норовил остановить меня и помянуть Вячеслава Сергеевича. Многие, как я и ожидал, уже хорошо приложились. Сначала я нос к носу столкнулся с Сашей Калининым с Первого канала…

– О, старик, привет! Как ты?..

– Да, нормально. А ты как в своем говноящике?..

– Да настоебало все, ты не представляешь как…

– А че не бросишь?..

– А деньги, старик? А ипотека?..

– Вот за что люблю тебя, Сан Саныч, так это за то, что не врешь, – гоняешь говно по трубам за деньги!..

– Натурально…

– Как дети?..

– Тина в магистратуре в Лондоне…

– Тина – это твоя старшая?..

– Ну да!..

– А младшая Вика, правильно?..

– Правильно, еще в школе учится…

– Ну, держись, Саныч, не помирай, тебе вон девок твоих еще тянуть…

– Это точно! Ну, давай за Славу! Хороший был мужик…

– Давай. Хороший…

Не успел я отойти от Калинина, как кто-то схватил меня сзади за рукав. Я обернулся и увидел своего старого знакомого – фотографа Виталика Неумержицкого…

– О, сколько лет, сколько зим!..

– Наше вам почтение, Алексей Петрович…

– Ты, Виталя, здесь как? При исполнении? Ща сфоткаешь все наши пьяные рожи?..

– Обижаешь, Леша! Я за Славу пришел выпить в свободное от основной работы время…

– А фотоаппарат зачем с собой таскаешь?..

– А мой сурок всегда со мною…

– Понятно…

– Жалко Славку! Нормальный был мужик…

– Жалко. Нормальный…

– Давай выпьем…

– Давай…

– Не чокаясь!..

– Ой, прости, забыл…

– Слушай, Лешич, а правду бают, что Славку могли того?..

– Чего того?..

– Ну, того, убить?..

– А кто говорит-то?..

– Люди говорят…

– Какие люди? Балагуров, что ли? Конспиролог всея Руси…

– Почему сразу Балагуров? Вон Буткевич тоже. Они же вместе со Славкой работают…

– Работали…

– Да, работали…

– Странно звучит…

– Так ты, значит, не веришь? Ну, про Славу?..

– Не знаю, Виталя, ни хера я не знаю…

– Ну и ладно! Выпьем!..

– Выпьем!..

Я понял, что быстро вылетаю в аут. «Надо пойти что-нибудь съесть», – подумал я и двинулся к столам. Но не дошел, потому что на моем пути встал известный политолог Макар Терентьевич Поляков… Я его терпеть не мог…

– Макар Терентьевич!..

– Здравствуйте, Алексей!..

– Скажите мне, Макар, что вообще, блядь, происходит?..

– Простите, в каком смысле?..

– Когда все это наконец кончится, а?..

– Вы о чем?..

– О чем, о чем? О режиме. Свет мой зеркальце, Макар Терентьевич, аналитик вы мой ненаглядный, вы мне скажите, когда вся эта шайка наконец нажрется и отвалит от кормушки, а?..

– Ну, Алексей, я бы все-таки не использовал таких резких выражений…

– А какие, какие выражения вы бы использовали? Макар, неужели вы не понимаете, что он, президент наш дорогой, незаменимый, ведет страну к катастрофе?..

– Вы несколько сгущаете краски, Алексей. Конечно, ситуация не простая…

– Не простая? Что вы говорите! Не простая? Ничего вы, Макар, не понимаете, и они там в Кремле ничего не понимают. Выпьем за Славу! Хоть вы его и не любили!..

– Что вы такое говорите, Алексей! Я к Вячеславу Сергеевичу всегда относился с глубоким уважением…

– А что у вас в стакане?..

– Вода. Минеральная…

– Позор!..

Я наконец все-таки добрался до еды. Тарелки с холодными закусками уже были хорошо почищены, но тут, к счастью, Марина вынесла из кухни огромное блюдо с шашлычками на шпажках. «Надо взять паузу, старик, – сказал я себе, – не хватало, чтобы ты тут свалился под стол. А вообще что-то ты стал быстро хмелеть, стареешь. Так что там нам рекомендует политолог Поляков? Минеральную воду?» Я налил себе полный стакан минералки и взял в руку шашлычок из свинины. «Спи спокойно, Слава!» – прошептал я и набил рот сочным горячим мясом. Тайм-аут пошел мне на пользу, я почувствовал, что голова понемногу проясняется и ко мне возвращаются силы. «Вот на этой оптимистической ноте мне следовало бы отсюда свалить», – думал я, догоняясь шашлычком из осетрины. Но было неловко уходить, не попрощавшись с Мариной. Я стал высматривать ее и обнаружил в компании каких-то незнакомых мне молодых людей. Наши взгляды встретились. Я хлопнул себя в грудь и показал пальцами бегущего человечка. Маринка нахмурилась и в ответ энергично замахала руками – мол, ни-ни. Я повиновался и вернулся к столам с едой в надежде, что сейчас вынесут кофе и десерт. Но тут меня ожидала еще одна малоприятная встреча. Возле стола стоял и что-то накладывал себе в тарелку магистр черной и белой политической магии Сергей Иванович Балагуров…

Я не любил Балагурова. Он не только верил в масонский заговор и всякий прочий вздор, но и считал недоумками всех тех, кто в это не верил. И еще меня ужасно удивляло и злило то, что Балагурова многие слушали, а некоторые даже верили. Он стал публичной фигурой, пусть маргинальной и не совсем рукопожатной, но все же довольно известной. Слава в шутку называл его «звездой политического полусвета». Однажды, когда все были еще молодыми и работали в «Вечерке», мы с Балагуровым подрались на каких-то посиделках, кажется, все у того же Любомирского. Балагуров тогда напился и начал