– Тебе придется найти другой способ добиться желаемого, милый. Я буду здесь. Ну, не в этой квартире. Я вернусь в свою – невзрачную, тесную, вызывающую клаустрофобию, – пояснила она, выжидающе изогнув брови. – Но я тебя не брошу. Если понадобится прийти на ужин, торжественное открытие или просто появиться на публике, я не подведу. Без особой радости, но я все сделаю. Чтобы дать тебе время.

– Спасибо, Фейт, – проговорил я и обнял ее. Она удивленно застыла, а потом тоже меня обняла.

– Вау. Я много месяцев ждала, когда же ты прижмешься ко мне обнаженной грудью. Но стоило этому, наконец, случиться, как мы расстались.

Я улыбнулся ей в волосы.

– Я куплю тебе квартиру получше.

– Да? Мило с твоей стороны, – проговорила она, мурлыча, словно довольная кошка. – Ну, раз уж ты предложил… в районе Королевы Анны? Большую, но не слишком.

– Какую захочешь.

– О, милый. – Она крепче прижала меня к себе. – Ты тоже бери, что хочешь. Он хороший парень, этот Макс. И горячий. Знаю, ты уже заметил. Нельзя не понять.

– Я не… Я ничего не знаю.

– Может, и не нужно ничего знать. Просто иди и будь с ним. Пусть все само прояснится. – Она приложила губы к моему уху и прошептала: – Но не отпускай его. – Фейт потрепала меня по щеке и поднялась на ноги. – Пойду собирать вещи. Не хочу быть здесь, когда ты приведешь Макса и начнется секс-марафон. Разве что разрешишь мне посмотреть? – Она поиграла бровями.

Я закатил глаза и устало рассмеялся, хотя и вновь ощутил реакцию тела.

Что-то напевая себе под нос, Фейт направилась в спальню.

– Да, кстати, о Максе. Я бы не давала милому папочке читать последние новости «Общественности Сиэтла».

– Не напоминай, – пробормотал я, глядя в огонь.

Я посидел еще несколько минут. Голова моя, сердце, да и все тело никак не могли прийти в согласие, и это чертовски выматывало. Сегодня воскресенье. Никто меня не ждал. Я мог бы немного поспать. Исчезнуть.

Я доплелся до гостевой спальни, стянул все еще мокрые трусы и забрался в кровать. И почти сразу же провалился в сон.

Когда я снова проснулся, уже наступила ночь. В пентхаусе стояла тишина. Достав из комода чистое белье, мягкие брюки и футболку, я оделся и пошел в главную спальню. В шкафу висели пустые вешалки. Выдвижные ящики, если бы я потрудился их открыть, тоже оказались бы свободны. На кровати – теперь уже моей – валялась груда смятых шелковых простыней, пропахших женскими духами.

Я вернулся в гостиную и нашел телефон в кармане пиджака. Макс прислал сообщение.

Надеюсь, ты в порядке. М

В груди разлилось тепло, и я закрыл глаза. Но я не мог ответить. Не сейчас. Мне нужно рассказать ему об Аляске, о своем прошлом, о вчерашнем вечере… Обо всем. Но сделать это лично. Макс из тех парней, что общаются лицом к лицу. Вероятно, привычка с тех времен, когда он был наставником в группе Анонимных наркоманов. При мысли о том, как он предан делу помощи людям, в груди разлилась еще одна волна тепла.

«Даже несчастным, сбитым с толку придуркам вроде меня».

Я пробежался по списку контактов и нашел службу уборки. Позвонил им и оставил сообщение, что завтра нужно навести порядок в главной спальне и выстирать постельное белье. Затем отыскал в «Гугле» номер «Галереи Стейнвей». Рабочий день уже закончился, так что я просто оставил сообщение. Чтобы мне как можно скорее доставили классический «Гранд» и связались со мной, чтоб уточнить детали.

Не знаю, какого черта я заказал пианино. Но теперь хотя бы не придется гадать, почему я не купил его раньше.

И, наконец, я отправил сообщение Сильвии, что завтра не приду. Она тут же прислала ответ.

Я размышляла, стоит ли писать. Вдруг вам хочется уединения. Что происходит? Милтон??? Он уже прислал служебку о своем «повышении».

Я сдержал стон и написал:

Поговорим во вторник. Если новый босс спросит про меня, скажи, пусть отвалит.

Молчание, а потом:

Сайлас, мне жаль.

Губы растянулись в улыбке. Сильвия никогда не называла меня Сайласом. Наверное, потому, что я всегда оставался для нее хладнокровным засранцем.

Спасибо. За все. Увидимся во вторник.

Желудок на меня больше не злился, поэтому я заказал китайскую еду из любимого местечка за углом. Обалденный чоу-мейн. Я сидел на диване и смотрел новости, спорт, все, что показывали. Когда принесли заказ, я съел лапшу, возясь с палочками, но не сдался и не взялся за вилку, хотя за мной никто не следил.

Я лег спать, и на следующее утро почувствовал себя намного лучше. Так хорошо мне не было последние несколько месяцев, а может, и лет.

Я надел джинсы, синий «Хенли» и темно-серые кроссовки «Феррагамо». Прислонившись к холодильнику, доел холодную лапшу из коробки, не обращая внимания на глупое волнение в груди при мыли о том, что собирался сделать. По дороге в отцовское поместье стало еще хуже. Живот скрутило так же, как и с похмелья.

От нервов.

Черт, я нервничал. Из-за парня.

«Не ходи туда».

Чисана затаилась на краю сознания, готовая вот-вот наброситься.

Припарковавшись возле гаража, я направился внутрь. И осознал, что понятия не имею, дежурит ли Макс. Я не мог разыскивать его по всему дому, словно сообщая всем, что приехал лишь ради Макса. И я направился к единственному человеку, которому мог доверять.

– Рамона, Макс на смене? Мне нужно с ним поговорить.

Она улыбнулась мне с другой стороны кухонного стола.

– Ну почему же. У него выходной. Он сказал, что поедет в город на целый день.

– Черт, он уже ушел?

– Понятия не имею. Может, пока у себя в комнате.

– Хорошо, я посмотрю. Спасибо, – сухо проговорил я. По-деловому. – А Эдди?

– На улице с Марджори. Во дворе. Она принесла ему очень милую трость. Он вышел прогуляться ради «хорошего телосложения».

– Отлично, спасибо.

Выйдя из кухни, я направился в восточное крыло. Теперь сердце мое не просто трепетало. Оно колотилось о ребра, словно пленник, бросающийся на прутья решетки в поисках свободы.

«Боже, спокойней».

Я постучал в его дверь.

– Секундочку, – послышался приглушенный ответ. Затем раздалось: – Войдите.

Я открыл дверь и увидел Макса. Одетый в джинсы и черную футболку, он неуклюже ссутулился в кресле у окна. Когда я вошел, он поднял взгляд и быстро вытер глаза рукой.

– Привет, – хрипло проговорил он. – Ты в порядке?

– Я – да. А ты? Что происходит?

Я увидел зажатый в руке мобильник, и в тот же миг безмерное «эго» шепнуло мне, что он расстроен, потому что я не ответил на сообщение.