— Судя по этому дворцу, дышащему вульгарностью нувориша, мистер Мотт в состоянии купить меня и продать.

— Господи, Корнелиус, перестань, зачем ты так, еще кто-нибудь услышит. Ты меня удивляешь. Пойдем, потанцуем.

Шарлотта тянет Кристиана за руку. Свет в ее волосах цвета золотистой соломы. Через холл. Покидая его бессмысленное убранство. У одного моего детского приятеля был дома лоток для спуска белья. Из ванной комнаты прямо в подвал. Первое из увиденных мной чудес света. Снова вниз по лестнице. В продолговатую комнату. Лакированные сосновые полы, навощенные для танцев. Большой музыкальный автомат с веером бегущих по кругу красок. Фотографии бейсболистов и футболистов на стенах. А на одной мистер Мотт стоит под пальмой посреди поля для гольфа. Покачиваясь, кружась и клонясь, танцуют пары. И замирают. Услышав громкий треск и увидев голубой электрический посверк. Свет гаснет. Женский визг. Нервный смешок. Молчание. Тишина. И голоса в темноте.

— Что-то случилось с музыкой.

— С домом что-то случилось.

— Ради христа, давайте выбираться отсюда.

По лестнице спускается мерцающий свет. Загораются спички. Мистер Мотт бесстрашно пытается выяснить. Что произошло. Малый в двуцветных полуботинках и белых бумазейных носках с начесом. Поворачивается к своей партнерше с высокомерно задранным носиком и яркой светлой челкой.

— Видала, какой мистер Мотт решительный. Враз овладел ситуацией. И тут же ее оценил. Я к тому, что этот мужик с ходу вникает в детали, не сойти мне с этого места. Важного человека сразу видать, ты еще моргнуть не успел, а он уже решение принял.

Мистер Мотт щелкает зажигалкой над музыкальным ящиком. Встав на колени, заглядывает умолкшему монстру за спину. Еще одна вспышка. Одновременно с которой мистер Мотт спиной отлетает по воздуху и приземляется в центре комнаты. Постанывая, лежит на полу. Но малый в двуцветных полуботинках тянет свое.

— Ну ты смотри. Где тут ближайшее бомбоубежище, не знаешь. Электричество, прямо как живое, так по стене и полезло. Своими глазами видел.

Несколько фигур вокруг мистера Мотта. Рука его медленно поднимается, чтобы тылом ладони вытереть лоб. Девицы в панике удирают по лестнице. Визжа и толкаясь. И кто-то бухает в двери лифта.

— Лучше не торчать тут внизу, целее будешь.

— Не паникуй.

— Слыхали его, не паникуй. Ты вот давай спустись и здесь это скажи.

Загорается свет. Стен рядом с распростертым отцом. Несколько человек возвращаются и медленно разбредаются по комнате кто куда. Окружают мистера Мотта. Стен отстраняет их, вытянув руку.

— Отойдите все назад, отойдите, он в порядке. Ну ты даешь, пап, что случилось.

— Все хорошо, помоги мне подняться. Бренди мне принесите. Хорошего, из кладовки. Что за чертовщина с этим проклятым ящиком. Уберите его отсюда, пока он никого не убил. Все в порядке, ребята, я в норме. На волос бы в сторону и каюк. Один из тех случаев, когда проверяется твоя способность действовать в критической обстановке. Но вроде обошлось.

— Да уж, мистер Мотт.

— В такие минуты вся жизнь так и пролетает перед глазами. Как ты купался, как рыбу ловил, как тебя били, чтобы не лез с советами в чужую игру. Вы, парни, небось, знаете, как это бывает.

— Мистер Мотт, я думаю, это вроде как на фронте. Когда подорвешься на мине.

— Терри, мальчик, это ты точно сказал. Вот почему нашим парням, если дело дойдет до бойни, лучше иметь опыт по этой части. У меня есть магнитофонная пленка с записью звуков боя. Хорошо бы вам, парни, ее как-нибудь послушать. Будь у меня побольше времени, я бы только ее и слушал. Ладно, парни, вы меня извините, со мной все в порядке. Но я лучше пойду прилягу. Хотя наверное что-то все же не так, красное пятно куда-то запропастилось.

Мистеру Мотту помогают добраться до раздвижной двери в стене. Оборачивается, чтобы всем помахать на прощание, пожелать доброй ночи. Дверь разъезжается. С жужжаньем, щелчками и лязгом. Мистер Мот уезжает. Наверх. В собственном лифте.

Мальчик Терри, потирает ладони. Стен открывает банку с пивом.

— Давайте, ребята, неприятно, конечно, что так вышло с папой, но мы же повеселиться собрались.

— А он у тебя храбрец, Стен. Так все хладнокровно воспринял.

— Да, Терри, я тоже так думаю.

— И соображает быстро. Как он нас всех успокаивать начал.

— Да уж, а народ-то как по лестнице дернул.

— Знаешь, Стен, тут ведь могла начаться настоящая паника.

— Ну, ведь не началась же.

— Вот тут ты прав, Стен, тут ты прав. Но ты должен признать, что это твоему отцу надо спасибо сказать, его выдержке. Хотел бы я иметь такого отца.

— Да, Терри. Да, я знаю.

— Во всяком случае, Стен, меня поразило, как он с ходу овладел ситуацией.

— Как медведь слонихой.

Стен резко разворачивается, шаря глазами по лицам.

— Кто это сказал.

Это был

Я

Толпа

Остолопов

Свет ранней зари. Угол Пятой и Пятьдесят Седьмой улицы. Корнелиус Кристиан сидит на сдвоенном медном патрубке пожарного гидранта, торчащем из каменной стены под надписью «Здание Производственного Треста». В квартале от него прогулочным шагом передвигается одинокая фигура. Грузовик управления по уборке мусора, серая, похожая на неуклюжее насекомое машина, едет, поливая сточную канаву водой и продирая ее вращающейся щеткой. Мигает светофор. Зеленый, желтый, красный. И ветерок, сдувая покидающие меня иллюзии, уносит их вдоль по улице.

Шарлотта заявила, что я был пьян и вел себя неуважительно. С людьми, которые всего только старались быть со мною любезными. Уверял их, что я похоронщик. Бальзамирующий их папочек. Изнуренных, сломленных рабочих кляч, уже отвопивших свое в ночных кошмарах. Породивших сыночков, которые выросли и стали подобны богам. Настолько же честные и отважные, насколько вороватыми и трусливыми были их папаши.

Слезы стояли в глазах Шарлотты. Когда я прощался с ней на крыльце.

— О, Корнелиус, не может быть, чтобы ты действительно так думал. Наша страна совсем не такая.

Я наклонился, чтобы поцеловать ее. Легко коснулся губами губ. И убежал, громко крича. Нации нужен король. Перескочил через изгородь и, не выбирая направления, целую милю тащился подлеском, продираясь через кусты. На мощеной лесной дороге остановил машину. Сообщил, что выпал из самолета. Парашют зацепился за дерево. А я свалился мордой в колючую чащу. Малого так взволновал мой рассказ, что у него баранка в руках заплясала. Сказал, что я мог бы продать эту историю киношникам. Надо только немного углубить интригу. Он бы с удовольствием взял на себя обязанности моего агента. В конце концов я объяснил ему, что осуждаю алчность и отвергаю оппортунизм. А он сказал, что ему вообще-то в другую сторону.