положении, которое применительно к благородным особам здесь именуют непраздным, но причина столь странного поведения Вари оказалась совсем иной.

— Нет! Не надо! — Варя сбросила мою руку со своего животика, едва я начал его поглаживать, побуждая супругу к ночным забавам. — Не трогай…

— Что такое, Варежка? — я, честно говоря, пребывал в полном недоумении, не сказать бы сильнее. — Что с тобой?!

— Я… я, — Варя почти по-детски всхлипнула, — я… потолстела! Корсет полностью не затягивается и лучшие платья уже не выходит застегнуть! — тут моя жёнушка по-настоящему, что называется, в три ручья разревелась.

Захлёбываясь плачем, Варенька жаловалась на свою горькую судьбу, нагромождая одно на другое самые ужасающие события, что неминуемо должны последовать за порчей фигуры — от угасания моего к ней интереса до жгучего стыда за свою внешность, что теперь будет преследовать её неотвязно.

Так, приехали… Для начала супругу пришлось успокаивать, заодно доказывая, что она для меня по-прежнему желанна, и доказательствами мы увлеклись настолько, что ни на что другое ни сил, ни времени не осталось. По счастью, случилось это накануне очередного свободного от занятий дня, так что с утра я принялся за Варю всерьёз.

От преподавательских привычек, коими я успел обзавестись, просто так не отделаешься, поэтому начал я с лекции о том, откуда вообще берутся жировые отложения и почему они имеют столь неприятное свойство расти. Не знаю уж, что по этому поводу думает и говорит здешняя медицина, я излагал Варе то, что знал из прошлой жизни, и, похоже, открыл любимой супруге много нового.

— Алёша, откуда ты всё это знаешь? — со смесью восхищения и изумления спросила Варенька. М-да, похоже, мои познания в этом вопросе несколько более обширны, нежели здешние…

— Когда в университете учился, было много приятелей с медицинского факультета, — по укоренившейся привычке я списал своё послезнание на немцев. Ничего, от них не убудет, они вообще далеко, поди проверь, что и как там у них на самом деле. Но вообще надо будет с доктором Штейнгафтом поговорить, а лучше попросить профессора Маевского свести меня с кем-нибудь из профессоров-медиков Московского университета.

В общем, с вопросом «кто виноват?», точнее, «что виновато?» мы кое-как разобрались, но тут же последовал и его вечный напарник — вопрос «что делать?». Однако в первую очередь я принялся говорить о том, чего делать никоим образом не следует.

Не следовало, по моему глубокому убеждению, прибегать к наиболее распространённому среди благородных сословий и вообще среди людей небедных средству борьбы с лишними дюймами на талии — к корсетам. Здесь они, слава Богу, не так сильно напоминают об инквизиции и гестапо, как это было в прошлом бывшего моего мира, но действуют по тому же принципу — на сам жир никакого влияния не оказывают, только маскируя его, а вот полноценной работе внутренних органов всячески препятствуют. Понятно, я не требовал от Варварушки вообще отказаться от корсета, это невозможно, но от соблазна делать на него упор в решении возникшей проблемы старательно супругу отговаривал. Кажется, не без успеха.

Дальше пошла пропаганда здорового образа жизни, а именно, правильного питания и гимнастических упражнений. Как и следовало ожидать, идея ограничить поедание пирожных Варю не особо вдохновила, но мои уверения в том, что речь идёт именно об ограничении, а не об исключении вообще, несколько облегчили её душевные страдания.

Прежде чем завести речь о гимнастических упражнениях, я попросил Вареньку показать те из них, которые ей приходилось выполнять в гимназии, у нас же тут обучение раздельное, сам я видеть такое не мог. Показала. Ощущения остались… Неоднозначные, скажу так. Упражнения, рассчитанные на выработку правильной осанки, выглядели наиболее продуманными и сложными, но именно что выглядели — Варя сказала, что по правилам выполнять их следовало в туго затянутом корсете. А вот с упражнениями, которые могли бы сжигать излишний жир, всё было вообще безрадостно — слишком простые и потому не особо действенные. Пришлось показать ей, что и как нужно на самом деле, заодно втолковав, что о корсете при их выполнении надо забыть. Надо отдать моей супруге должное, она тут же добросовестно принялась осваивать непривычные для неё занятия, но потом я, не подумав, вспомнил вслух, что заветные утехи тоже способствуют борьбе с жиром…

Глава 20. Пока меня не было в Москве

Ох, я так, пожалуй, и нос задеру… А что, имею основание — не каждому письма на дом царевичи носят! Строго говоря, и царевич, и письмо были в единственном числе, зато и принёс мне Леонид Васильевич не просто письмо, а доклад Палаты государева надзора, список, правда, а не подлинник.

— Сам-то читал? — поинтересовался я у царевича.

— Читал, — ответил Леонид. — И я читал, и брат тоже.

— Ну тогда и я почитаю, — взял я тоненькую стопку листов. — Я быстро.

— Да я тебе их оставлю, это именно для тебя список, — успокоил меня царевич.

Оно, конечно, хорошо, но мне нужно было хотя бы представлять себе содержание доклада для дальнейшего разговора, поэтому я всё же его просмотрел, отложив вдумчивое чтение на потом.

Да, печально, конечно, видеть свидетельство, мягко говоря, вольного отношения к казённым деньгам, зато слегка согревало душу сознание своей правоты. Из девятнадцати человек, неоднократно получавших от Палаты государева двора деньги за предметы старины, трое состояли в той или степени родства с Ташлиным, Серовым и Варчевским, ещё у одиннадцати связи с названными лицами обнаружились в виде совместной учёбы, службы или просто приятельских отношений. Остальные, надо полагать, либо были привлечены их знакомыми из числа родственников, однокашников, бывших сослуживцев и приятелей чиновников, либо им просто повезло неоднократно предложить Палате древности, заинтересовавшие её посланцев. Но главное, тех, кто получал казённые деньги по родству или знакомству, оказалось среди этих удачливых продавцов большинство, то есть мои предсказания сбылись с изрядной убедительностью.

— И что государь? — спросил я, потому как всё прочее зависело сейчас именно от того, что думает по этому поводу царь.

— Велел пока что оставить всё как есть, — сказал царевич. — Сказал, тебе в Палату тоже не ходить, а с губными по убийству Ташлиной продолжать. Он на днях сам тебе всё скажет. Но доволен, сам понимаешь, не был, — тут Леонид не особо весело усмехнулся.