Сушеный гриб. Когда вещество попало в кровь и изменило сознание, слух Жас перестроился: теперь она куда лучше понимала звуки леса. Вот по бревну несется бурундук; чирикает птица, где-то капает вода. Смола, плесень, пряный резкий запах дерева атаковали ее. Запах Тьмы, подумала она, машинально вступая в игру, которую они с Робби вели годами.

– Зажмурься, – шепнул Тео и сам закрыл глаза.

Она не стала. Хотелось видеть. Она смотрела, как Тео придвинулся, нашел и взял ее руки. Как только он коснулся ее, их соединение совершилось, и стали происходить странные вещи. Сначала она ощутила, как от камней исходит тепло – как будто их холодная поверхность раскалилась и пышет жаром.

Потом вокруг Тео заколыхался воздух, словно где-то задвигались гигантские лопасти.

На занятиях медитацией их научили мантрам – каждого своей. Их нельзя было доверять посторонним и произносить вслух – только про себя. Но Тео начал пропевать свою, тихо-тихо, почти шепотом – но она все-таки слышала. Слышала звуки незнакомой речи. Они врывались в разум. Жас принялась повторять мантру следом за ним. Странные причудливые слова. Не хинди, не какой-либо из знакомых языков. Эти слова имели вкус.

Мед. Ягоды. Солод.

…Budh Vid Dru Budh Vid Dru Budh…

Привкус чего-то горького и горелого. Обугленные тосты? Пастила и пепел?

Вряд ли этой мантре Тео научили в клинике Бликсер Рат. Но если это так, то он нарушил еще один запрет: запрет произносить заклинание вслух. Имело ли это теперь значение?

Жас испытывала смешанные чувства: так всегда бывает, когда совершаешь что-то запретное и опасное. Ей было страшно и весело одновременно. Тео считал, что так они исследуют мир бессознательного, описанный Карлом Густавом Юнгом. В поисках чего-то, что сможет объяснить их странную связь друг с другом. Он говорил, что им нужно выйти за пределы реальности – во тьму, где искать ответы осмеливаются только шаманы да мистики.

Несколько минут, полчаса, целый час – Жас не знала – они сидели на ковре из хвои и пели мантры. Звук становился ветром. Птичьей трелью. Шорохом листьев. Ревом далекого водопада.

Стало спокойно. Энергия изливалась из нее в Тео, через кончики пальцев ее правой руки в кончики пальцев его левой – и возвращалась обратно, от его правой руки в ее левую. Века, века озарения открылись им. Перед ее внутренним взором пульсировали мандалы, сотканные из слепяще-ярких цветных нитей. Искусно сплетенные, похожие на священные изделия буддистов, которые она видела в дедушкиной библиотеке, которые Малахай использовал в своих сеансах, – теперь они обрели плоть и силу.

А потом она осознала, что не просто рассматривает плетение мандал, а находится внутри, составляет их существо. Она стала красной нитью, Тео – синей. Они-нити выплетали рисунок, сходясь и удаляясь друг от друга, стремясь к центру. Там, она это знала точно, им откроется весь узор целиком: двое сольются в одно, обретут полное единение.

Сидя рядом на опушке освещенного солнцем леса, Тео вел ее по пути, где космос и человеческая душа едины в вечности.

Когда понимание этого всплыло в сознании, Жас ощутила, что обрела то, что тщетно искала раньше. Ее озарили мысли, недоступные прежде. Время исчезало. В этой новой Вселенной все, что когда-либо происходило с ней и с Тео, существовало теперь в одном плане бытия. Все события их жизни происходили одновременно. Прошлое слилось, наложилось, перекрылось, стало единым. Соединилось так же, как сплелись нити общего узора.

А затем он отпустил ее руки и разорвал связь.

В страшном хаосе ее покидали звуки, запахи и ощущения.

Тео тоже ее покинул. Поднялся на ноги и отпрянул, рванувшись в самую чащу. Быстро, как будто кто-то за ним гнался. Она побежала следом, выкрикивая его имя.

Не в силах догнать, она старалась хотя бы не терять его из виду.

Поначалу Жас думала только об этом и совершенно не следила за дорогой. Потом вдруг осознала, что они поднимаются по каменным ступеням, вырубленным прямо в горе. Вверх. Вверх. И еще. Куда вели ступени, Жас не видела, и это приводило ее в ярость. Все их прежние прогулки ограничивались недолгими подъемами по пологим склонам местных невысоких холмов. Но сейчас перед ней был совершенно другой ландшафт. Тропа вела вверх, оставляя верхушки деревьев далеко внизу. На каждом повороте Жас видела под ногами пропасть. Но Тео шел вперед, а она карабкалась за ним.

А потом он добрался до вершины. Остановился. Упал на колени, обхватив руками опущенную голову. Спина ходила ходуном. Что с ним?

Сквозь рев водопада до Жас едва доносились сдавленные рыдания. Нет, не рыдания – всего два слова…

– Не могу, – повторял он, стуча кулаком по земле. – Не могу. Не могу.

Вся переломанная жизнь в двух коротких словах.

Жас медленно одолела последние метры, стараясь не смотреть вниз. Какая здесь высота? Разобьется ли он, если упадет? А она? Ей овладела паника. Ноги отказывались идти дальше. Но бросить Тео она не могла. Дыхание стало частым и прерывистым, сердце билось как сумасшедшее. Она заставила себя пройти последние несколько шагов.

Камень, который принял его скорчившуюся фигуру, нависал над озером, куда низвергался водопад. У Жас закружилась голова. Что, если она потеряет равновесие и камнем полетит в ледяную воду? Она отступила на два шага. Три. Четыре. Еще мгновение – и она свихнется от ужаса и помчится прочь, не разбирая дороги.

Нельзя. Надо оттащить Тео от края. Она должна.

Вспомнив, чему учил ее Малахай, Жас сделала глубокий вздох: один, два, три, четыре… Потом удержала дыхание: один, два, три, четыре… Затем выдохнула: один, два, три, четыре… А затем снова.

Если она не сумеет справиться с нервами, то не сможет ему помочь. Тео к этому моменту поднялся с колен и находился даже ближе к обрыву, чем раньше.

Жас заставила себя шагнуть вперед. Заговорить с Тео или не стоит? Осознает ли он ее присутствие? Если он испугается ее голоса, то может рвануться, упасть и утянуть ее за собой. На мгновение ей стало кристально ясно: что бы она ни сделала сейчас, Тео все равно ее погубит. И, оставаясь с ним рядом, она обрекает себя на смерть.

Но это же безумие!

Подойди, схвати его, вытащи его, спаси его.

Нет, беги! Вниз по холму, прочь отсюда. Спасай себя.

В ней как будто боролись два разных чувства.

Его волосы шевелил ветерок, гибкое длинное тело сотрясалось от рыданий.

Она шепнула:

– Тео? Тео, это я, Жас.

Наклонилась ближе.

– Давай отсюда уйдем.

Она не смотрела вниз, на воду.

– Тео? Здесь обрыв. Давай уйдем. Держись за мою руку.

Он не отзывался.

Передвигаясь на четвереньках, она подобралась к нему вплотную, поколебалась, а потом очень мягко и медленно взяла его за руку. Он не сопротивлялся, но пальцы оставались ледяными. Несколько мгновений ничего не происходило. Оба замерли, рука в руке. Прижавшись друг к другу, сплетясь. Жас вцепилась в его руку, словно в мост над пропастью – пропастью страха. Пройти над бездной – и выжить.