Она понимала, что ее мольба принесет ей одну лишь боль, ибо женщина живет ради любви, а ей стукнуло почти что тридцать в том мире, где девушки выходят замуж в пятнадцать. Она уже смирилась с тем, что ей не суждено влюбиться всерьез и придется довольствоваться теми жалкими крохами, которые она сможет собрать. Сердце его потянулось к ней, влекомое угрызениями совести. Поэтому он, конечно, сказал ей то, что мужчины обычно говорят женщинам, дабы успокоить их, и лишь позднее понял, что и в самом деле не солгал. Род поцеловал ее и сказал:

— Детка, это была не жизнь, а то, ради чего живут.

Вскочив на коня, он обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на нее. Рядом с ним Большой Том весело махал рукой своим пассиям. Род вновь заглянул ей в глаза и увидел там отчаяние, тень страха перед его отъездом и безмолвную, неистовую мольбу хотя бы о лучике надежды.

Том предупреждал, что и этого будет слишком много, но Род, вероятно, никогда больше не увидит этой девушки. Даже не искорка — всего лишь отблеск надежды. Какой от него может быть вред?

— Скажи, как тебя зовут, малышка?

Только искорка, но она зажгла пожар в ее глазах.

— Гвендайлон меня кличут, господин.

Когда они свернули за поворот, и девушки скрылись за холмом, Том вздохнул и сказал:

— Ты сделал слишком много, хозяин. Теперь тебе от нее никогда не избавиться.

Одно можно сказать в пользу валяния на сене — оно настолько измотало Большого Тома, что он больше не пел. Скорее всего, Том все же насвистывал что-то себе под нос, но он скакал далеко впереди, и Род ничего не слышал.

Род ехал молча, поскольку не в силах был выкинуть из головы изумрудные глаза и волосы цвета пламени. Словом, он потихоньку клял это навязчивое видение, хотя его отстраненному «я» казалось, что в его проклятиях чего-то не хватает, возможно, убежденности, и оно обвиняло Рода в двуличности.

Род вынужден был с этим согласиться. Он все еще ощущал неразрывную связь с мирозданием. В эту минуту он не смог бы разозлиться даже на собственного палача... И это его крайне беспокоило.

— Векс.

— Да, Род? — голос, казалось, звучал глуше, чем обычно.

— Векс, я чувствую себя как-то не так.

Векс помолчал, а затем спросил:

— А как ты себя чувствуешь, Род?

Векс произнес эту фразу с какой-то странной интонацией.

Род с подозрением взглянул на голову псевдоконя.

— Векс, ты смеешься надо мной?

— Смеюсь?

— Да, смеешься. Ты слушал меня и посмеивался в бороду.

— Это тело не снабжено бородой.

— Кончай ломать комедию и отвечай на вопрос.

Издав звук, весьма смахивающий на вздох, робот сказал:

— Род, должен тебе напомнить, что я всего лишь машина. У меня нет эмоций... Я просто отмечаю противоречия.

— Ах, вот как! — прорычал Род. — Могу я спросить, какие?

— В данном случае, противоречие между тем, что человек чувствует в действительности, и тем, в чем он пытается себя убедить.

Род поджал верхнюю губу и прижал ее к зубам.

— И в чем же я пытаюсь себя убедить?

— В том, что ты и думать забыл о той крестьянской девушке.

— Ее зовут Гвендайлон.

— Ну, о Гвендайлон. О любой другой женщине, если уж на то пошло. Тебе хочется верить в то, что ты управляешь своими эмоциями и больше никогда не испытаешь так называемую «любовь».

— Благодарю покорно, мне очень даже нравится любить.

— Но влюбиться по-настоящему — это совсем другое дело, — пробурчал робот.

— Черт возьми, я говорю о любви, а не о сексе.

— И я тоже.

Губы Рода сжались в струнку.

— Если ты имел в виду эмоциональное опьянение, то нет, я не влюблен. И мне этого ни чуточки не хочется. Если мое слово имеет хоть какой-то вес, я никогда больше не полюблю!

— Именно в это, как я уже говорил, тебе и хочется верить, — подвел итог робот.

Род стиснул зубы и подождал, пока пройдет приступ гнева.

— Итак, в чем же истина?

— В том, что ты влюблен.

— Черт возьми, человек либо влюблен, либо нет, и уж ему-то лучше знать, что с ним происходит.

— Согласен, но порою он не в силах признаться в этом даже самому себе.

— Слушай, — отрезал Род. — Я бывал когда-то влюблен и знаю, что это такое. Тогда... ну...

— Продолжай, — подбодрил его робот.

— Ну, тогда, — Род поднял голову и огляделся по сторонам, — ты знаешь, что мир существует, он реален, но тебе на это наплевать, потому что ты чувствуешь себя центром мироздания, его самой важной частью.

— Не испытывал ли ты недавно нечто подобное? — спросил Векс.

— Ну... да, черт возьми, — скривил рот Род.

— В присутствии Катарины?

Род впился взглядом в затылок коня, и его глаза сузились.

— Какого черта, а ты откуда это знаешь?

— Логика, Род. — В голосе робота чувствовалась некоторая надменность. — И только логика. Я как ты себя чувствовал, когда был с Гвендайлон?

— О... — Род расправил плечи и выпрямился в седле. — Великолепно, Векс. Мне никогда не было так хорошо. Мир стал чище, а я — моложе. Я ощутил такой прилив сил и ясность мысли, что просто не мог в это по верить. И мне это понравилось, хотя я обычно чувствовал себя совсем иначе, когда бывал влюблен.

Род хмуро посмотрел на затылок Векса.

— Ну?

Робот молча скакал себе дальше.

— Язык проглотил?

— У меня нет языка, Род.

— Не увиливай.

Конь еще секунду помедлил, а затем сказал:

— Я ошибся, Род. Ты любишь, и любим, но не влюблен.

Род задумчиво уставился на дорогу.

— Это как понимать, Векс?

Робот издал звук, похожий на вздох.

— В чем разница между этими двумя женщинами, Род?

— Ну... — Род пожевал щеку. — Гвендайлон более человечна, то есть она — обыкновенная заурядная женщина, ну, а я — заурядный мужчина.

— А Катарина не такая?

— О, она принадлежит к тому типу женщин, которых я склонен ставить на пьедестал... за ними нельзя ухаживать, им можно только поклоняться...

— И в них нельзя влюбиться, — подытожил робот. — Род, которая из этих двух женщин лучше, как человек?

— Э-э... Гвендайлон.

— Обвинению нечего добавить, — закончил робот-конь.

* * *