заблудился. Случайно забрёл во взрослое отделение. Он не мог объяснить себе зачем он хочет увидеть ее, но в ту минуту ему это показалось просто необходимым. Чтобы окончательно убедится что это не глюк.

Он был бы не против, чтобы последние сутки оказались сном, и желательно, чтобы прямо сейчас его ущипнули и вытащили из этого состояния.

Это все экстази. Просто конченный эффект от таблеток, все вот эти щемящие ощущения в груди — это тупой отходняк.

Он не мог запасть на девку, зная ее всего ночь. Или мог? Тогда судьба жестоко над ним поиздевалась.

Костыль нашёл ее в комнате химиотерапии. Медсестра вставляла в тонкую ручку иголку с капельницей, а девчонка откинула голову на подголовник.

Интересно… ей больно?

Мэри открывает глаза и видит в дверной проеме своего «ночного друга». Сказать что она уделена — это ничего не сказать.

Испуг длится не меньше минуты и она совершенно не похожа на Кровавую Мэри. Похоже, в дрянную девчонку она превращается с наступлением сумерек, а сейчас, это просто Марина. Ему нравится. Ей безумно идёт это имя.

Девчонка смотрит на парня застывшего в дверном проеме и тянет руку к волосам. Накручивает локон на палец, тем самым стягивая парик, показывая короткий темно-русый ёжик и подмигивает Костылю.

Строптивая сучка!

Как ни странно это совершенно не отталкивает его, наоборот, как по взмаху волшебной палочки все становится на свои места и ему до трясучки захотелось взять ее руку, что собственно он и делает.

Двинулся в глубь комнаты привлекая взгляд медработника.

— Константин Дмитриевич, сюда нельзя.

Кто?

Блондинку пробрал самый настоящий шок.

— Это моя девушка, садится в рядом стоящее кресло и берет маленькую ручонку.

Все очень просто. Просто Костыль здесь уже четыре года ошивается, и именно этой медсестре, время от времени, подгоняет сильные обезболивающие.

— Приду через час. — Мило улыбается девушке и покидает процедурную.

— Так значит тебя зовут Марина..

— Откуда ты..

— И тачка то твоя, и аптека родительская. Захотелось оторваться напоследок?

— Что тебе не понравилось? — вырывает руку из стальной хватки, но у неё ничего не получается.

— Сосешь ты хуе*во!

— Но тем не менее, таблеточки ты мне дал, не сжалился ведь же?

— Дал… — переплетает их пальцы.

— Но, я тебя попрошу свалить нахрен отсюда. Возможно тебе пове..

Она обрывается на полуслове и начинает тяжело дышать. Рука в его руке обмякает и парень резко подрывается с места.

— Что мне сделать?

Тут где-то должна быть кнопка вызова медсестры. Бегает глазами в ее поисках, но не может найти.

— Маска. — Тычет пальцем на позади стоящий кислородный баллон.

Помогает надеть ей маску и нависает над ней, боясь что девчонка отключится в любой момент.

— И ты блин ещё куришь? — рычит на неё.

Марина кивает на кресло и когда парень садиться, протягивает ему руку.

***

Кажется можно привыкнуть ко всему. Принять смертельный диагноз, пройти лечение, научиться жить рука об руку со смертью.

Принять ремиссию, когда врачи пообещали полное выздоровление. Можно сорваться и получить в последний раз от жизни все: курить травку, делать безумные поступки, вскружить голову незнакомцу, влюбить его в себя… Влюбиться самой?

Можно привыкнуть к последствиям химии, научиться заглушать боль. Стерпеть виноватые взгляды родных. Адекватно реагировать на жалость окружающих, пользоваться их жалостью.

Вот только сейчас, Мэри хотелось остановить время. Не привыкать, мириться, а наслаждаться. Все равно, что по ее венам течёт отрава убивающее все: и плохое, и хорошее.

Потому что, кажется, с другой стороны сидит тот, кто принял ее самую тёмную сторону. И пусть он уйдёт через час. Но это будет потом, а сейчас, он сидит рядом с ней и держит за руку.