Впервые я прочел эту книгу (или очень на нее похожую: нельзя прочесть одну и ту же книгу дважды, как нельзя дважды войти в одну и ту же реку) еще в начале 70-х, в ранней юности. В том издании она называлась «Тигр! Тигр!». И это название, на мой взгляд, звучит лучше, чем довольно-таки шаблонное «Звезды – моя цель». В нем слышится и предостережение, и восхищение. Стихотворение Блейка, из которого оно заимствовано, напоминает нам, что тигра тоже создал Бог. Тот самый Бог, который сотворил агнца, создал и хищников, которые на него охотятся. А Гулли Фойл, наш герой, – настоящий хищник. Правда, при первой встрече нам сообщают, что он – самый заурядный человечишка, пустое место. Но затем Бестер подносит спичку к шнуру – и мы, невольно попятившись и разинув рты, таращимся на небывалый фейерверк. Гулли Фойл вспыхивает ярче солнца, и горит, и сияет: почти безграмотный, глупый, узколобый, аморальный (не в том смысле, какой вкладывали в это слово хиппи, то есть не слишком крутой для того, чтобы следовать правилам, а просто-напросто абсолютно, непробиваемо эгоистичный). Насильник. Чудовище. Тигр.

(И поскольку Бестер начал работать над этой книгой в Англии, имена своим персонажам он брал из английского телефонного справочника. Главному герою досталась фамилия по названию самого большого и самого неприятного книжного магазина в Лондоне[64], а имя – по фамилии Лемюэля Гулливера, путешественника по землям странных существ. А Дагенхем, Йовил и Шеффилд – это все названия английских городов.)

На этом можно перейти ко второму традиционному этапу предисловия. «Тигр! Тигр!» вышел лишь немногим позже той эпохи, когда все знали всех. Но все-таки он опоздал. С Альфредом Бестером я никогда не встречался лично: в молодости мне не довелось побывать в Америке, а Бестер отменил по состоянию здоровья свой запланированный визит в Англию, на брайтонский Всемирный конвент 1987 года, и вскоре после этого умер.

Поэтому у меня нет возможности вознести причитающиеся хвалы Бестеру как человеку. Могу сказать лишь, что на первом этапе своей карьеры он написал много превосходных рассказов и два выдающихся научно-фантастических романа («Человек без лица» и эту книгу, которую вы сейчас держите в руках), а на втором – еще три научно-фантастические книги, несколько менее примечательные. (Кроме того, из-под его пера вышел увлекательнейший психологический триллер «Крысиные бега» – о нью-йоркском телевидении 50-х.)

Вначале он писал для дешевых научно-фантастических журналов, затем подвизался как автор комиксов о Супермене, Зеленых Фонарях (именно он создал Клятву Зеленых Фонарей) и многих других героях; затем перешел на радио, где сочинял сценарии для сериалов «Чарли Чан» и «Тень». «Эпоха комиксов ушла в прошлое, но их великолепная школа осталась со мной навсегда: они научили меня создавать наглядные образы и брать быка за рога, научили строить диалоги и выражать свою мысль экономно», – вспоминал он в своих мемуарах.

Бестер был одним из немногих фантастов – а быть может, и единственным, – к которому с равным уважением относились и старожилы (авторы «первого сай-фая»), и радикалы из «новой волны» 60-х – начала 70-х, и «киберпанки» 80-х годов. Он умер в 1987 году, когда киберпанк вот уже три года как был на подъеме, – и тут оказалось, что этот жанр 80-х очень и очень многим обязан Бестеру – и этой конкретной книге в особенности.

В сущности, «Звезды – моя цель» – совершенно киберпанковский роман. По крайней мере, он содержит многие расхожие протоэлементы этого жанра: тут тебе и интриги в международной корпорации, и опасный, таинственный, высокотехнологичный макгаффин[65] (ПирЕ), и беспринципный герой, и суперкрутая воровка…

Но «Звезды – моя цель» интереснее большинства киберпанковских романов (многие из которых теперь, десять лет спустя, устарели сильнее, чем книга Бестера), потому что в нем показано, как Гулли Фойл, претерпевая ряд трансформаций, все-таки обретает мораль (дай любому герою продержаться достаточно долго, и он в конце концов станет богом). Тигриные татуировки вынуждают его научиться держать себя в руках. Его эмоции больше не написаны у него на лице – он перестает быть хищником, перейдя за грань ярости и вернувшись, так сказать, в утробу матери (и какая потрясающая череда этих «материнских утроб» проходит перед нами на страницах книги! Гроб, «Номад», пещеры Жофре Мартель, собор святого Патрика и, наконец, снова «Номад»). Но и это еще не все, о чем повествует роман Бестера. Вот лишь некоторые его темы: рождение. Симметрия. Ненависть.

И напоследок – предупреждение: это старая книга, требующая работы воображения, к которой современный читатель, скорее всего, не привык. Если бы ее написал наш современник, он бы показал насилие прямо, а не намеками. И точно так же прямо он описал бы секс на траве той ночью, после Жофре Мартель, когда с восходом солнца она увидела его лицо…

Итак, представьте, что на дворе снова 1956-й. Вам предстоит познакомиться с Гулли Фойлом и научиться джантировать. Вы – на пути в будущее. То было – или есть, или будет – лучшее из всех времен (как мог бы сказать сам Бестер, если бы кто-то не опередил его). И худшее из всех…

Это мое предисловие к изданию романа Альфреда Бестера «Звезды – моя цель» в серии «Шедевры научной фантастики» (1999).

Сэмюэль Р. Дилэни и «Пересечение Эйнштейна»

С областью литературы, известной под названием «научная фантастика», связаны два распространенных заблуждения.

Первое заключается в том, что научная фантастика (а в ту эпоху, когда Дилэни писал свое «Пересечение Эйнштейна», многие издатели и писатели пытались доказать, что лучше называть подобные книги «литературными гипотезами»[66], но эти попытки давно ушли в прошлое) – это книги о будущем, то есть, по существу, книги-предсказания. Например, «1984» читают как попытку Оруэлла предсказать, каким будет мир в 1984 году, а «Революцию в 2100 году» – как попытку Роберта Хайнлайна дать прогноз о жизни человечества в 2100-м. Но всякий, кто указывает на упрочение роли «Большого Брата» в той или иной версии (или на многочисленные современные инкарнации «Антисексуальной лиги», или на христианских фундаменталистов, плодящихся, как грибы) как на свидетельство того, что Хайнлайн или Оруэлл действительно занимались предсказанием будущего, упускает из виду главное.

Второе заблуждение возникает, так сказать, на втором этапе: оно подстерегает тех, кто благополучно преодолел точку зрения на сай-фай как предсказательную литературу. Его можно сформулировать так: научная фантастика – это литература об исчезнувшем настоящем. Говоря конкретнее – о том самом времени, когда ее написали. То есть «Человек без лица» и «Тигр! Тигр!» (или «Звезды – моя цель») Альфреда Бестера – это, мол, книги о 50-х годах, а «Нейромант» Уильяма Гибсона – о том 1984-м, который мы прожили в действительности. С одной точки зрения, это правда, но с другой – к научной фантастике это утверждение применимо в не большей степени, чем к любой другой разновидности литературы: все наши истории и сказки – плоды нашего времени. Научная фантастика, как и любое другое искусство, – порождение своей эпохи, отражающее, освещающее или реагирующее на предрассудки, страхи и аксиомы своего времени. И все же она к этому не сводится: Бестера мы читаем не только для того, чтобы расшифровать и реконструировать 50-е годы.