Мы хотели вернуться в кабак, но тут откуда-то вывернул патруль, и командовавший им сержант бодро двинулся к месту происшествия.

– Убийство?

– Дуэль!

Законы против дуэлей были строги, хотя на них все смотрели сквозь пальцы.

Сержанту тут же объяснили все обстоятельства дела, и бравый вояка оказался в замешательстве.

С одной стороны – Ростиньяк. Как тут же оказалось, человек достаточно знатный, со связями при дворе, ушедший на флот после очередной скандальной дуэли. Его смерть нельзя оставлять безнаказанной хотя бы потому, что найдутся многочисленные родственники, которые дойдут до самого короля, дабы тот своей властью покарал убийцу.

Но и Командора сержант знал. Это чувствовалось по выражению его лица, на котором отчетливо проступала внутренняя борьба между долгом и невольным уважением к человеку, в силу обстоятельств нарушившему закон.

– Ну что мне с вами делать?! – воскликнул в досаде сержант, взирая на Командора не без доли уважения.

Морские офицеры стояли рядом, однако не вмешивались. Они не могли не признать, что дуэль велась честно, и дворянская честь не позволяла им осуждать победителя.

– А вы меня арестуйте, – хмыкнул Командор.

Хотел бы я посмотреть на подобное зрелище!

Пираты дружно заржали, давая понять, что сказанное – очередная шутка их кумира.

Рассмеялся даже сержант. Видно, попытался представить, каким образом он с пятеркой солдат сможет арестовать Кабанова посреди преданных ему флибустьеров.

– Жаль, не знаю, как по-французски подписка о невыезде, – сказал мне Командор. – Я бы отдохнул здесь еще с месяц.

– Захотел! Как бы нас не выперли отсюда досрочно, – высказал свое мнение я. – От греха подальше.

Никто не понял, о чем мы говорим, стоя неподалеку от свеженького трупа.

– Я буду вынужден доложить обо всем губернатору, – наконец сумел принять какое-то подобие решения сержант.

– Я сам доложу все, – вступил в разговор Мишель.

Сержант посмотрел на него с благодарностью.

– Ладно, пойдемте с нами, сержант. Выпьете чарку, тогда и служба будет веселее. – Командор кивнул в сторону кабака.

Чваниться служивый не стал. Как и положено служивому. Когда же он покинул нас, не после одной, а после пятой или шестой чарочки, Мишель тихо сказал:

– На вашем месте, Серж, самое лучшее – уйти на пару месяцев в море. Дю Кас замечательный человек и к вам относится очень хорошо, но на него может надавить капитан Жерве. Ростиньяк был его любимчиком. А я доложу все дело несколько позднее.

– Я мало знаком с командиром отряда королевских судов, но он показался мне человеком порядочным, – изрек Кабанов. – Да и потом, Мишель, мои корабли нуждаются в килевании. Я уже не говорю о том, что мужчина должен отвечать за свои поступки. Что они мне сделают? На край света сошлют?

– Я вас предупредил. Жерве действительно порядочный, но он не может не считаться с родней покойного.

– До родни далеко, – философски заметил Командор.

Если подумать, он был прав. Любая попытка суда над Кабановым неизбежно бы вызвала самую бурную реакцию со стороны пиратской вольницы, что было намного опаснее королевского гнева. Но и в словах Мишеля был свой резон. Два-три месяца похода, а там нынешние события позабудутся под наслоением новых. Как ни крути, война.

Или не позабудутся? До Европы далеко. Пока весть дойдет туда, пока какой-нибудь указ вернется обратно, тут не два месяца пройдет, а намного больше. Ссориться же с французскими властями после того, как мы поссорились с английскими, у нас нет никакого резона.

– Нет, Мишель. Я буду держать ответ перед губернатором. Тем более что в данной истории я не виноват, – Командор произнес это таким тоном, что стало ясно: уговоры бесполезны.

А раз бесполезны, оставалось только догулять.

Что мы и сделали.

Губернатор попросил меня явиться к нему к вечеру второго дня. Именно попросил. Никакого права приказать он не имел.

Отношения в колониях были достаточно своеобразными. Жители считались подданными французского короля, губернатор – его полномочным представителем, и, соответственно, на эту территорию распространялись все действующие законы. Но отдаленность метрополии и специфический состав населения не давал государственному механизму функционировать в полную силу. Что-то выполнялось, что-то постоянно пробуксовывало, на многое же никто не обращал внимания.

К тому же я не был ни французом, ни постоянным жителем островов. Так, гость, на время войны согласившийся выполнять определенные услуги, вкладывающий свои средства в организацию собственной флотилии и отстегивающий полагающуюся долю королю и губернатору. За что они в свою очередь снабжали меня убежищем и позволяли ходить под французским флагом.

Флаг над моими кораблями развевался мой, а убежищем я пользовался. Даже поселил здесь женщин и имел небольшой дом. Мог бы прикупить или построить жилище побольше, однако зачем? Я ведь не собирался селиться здесь навечно. На время же устраивало и так.

– Что ж вы? Надо быть поосторожнее.

На лице губернатора не было ни следа строгости, а в голосе не чувствовалось укоризны.

Он наверняка успел опросить кучу свидетелей и прекрасно знал, что я не виноват. Но должность обязывала принять какие-то меры, и он принимал их. В виде разговора.

– Я всего лишь защищался, – напомнил я.

Рассказывать о том, как Ростиньяк в запале пытался нанести мне удар в спину, я не стал. Равно как и о том, что убил его я не тогда, а во время честного поединка.

Обо всем этом должен был поведать ему Мишель. Сам же я оправдываться не хотел. Моей вины в случившемся было немного.

– Все знаю. Однако никто не отменял королевские указы о дуэлях. Капитан Жерве был вынужден официально поставить меня в известность о случившемся.

Указы о дуэлях какие-то были. Судя по известному роману Дюма. Хотя и в том же романе они нарушались сплошь и рядом.

– Здесь была задета моя честь, – откровенно говоря, даже в моем суровом на законы времени фразочки Ростиньяка я бы не стерпел. Только там я бы ограничился битьем морды.

– Но все равно, сходили бы вы пока в море, – вздохнул Дю Кас. – А там все утрясется.

В виде наказания два похода в море вне очереди. И чтобы без добычи не возвращался!

Хорошо!

– Схожу, как только приведу в порядок корабли. И «Вепрь», и «Лань» нуждаются в мелком ремонте. Думается, что за недельку управимся.

– А «Магдалена»?

«Магдалена» была небольшой двенадцатипушечной бригантиной, пришедшей в Пор-де-Пэ спустя неделю после встречи Нового года. Ее смешанный франко-английский экипаж состоял из семи десятков флибустьеров, не первый год бороздящих Карибское море. Опытные бродяги за неделю спустили добытое, затем сноровисто подготовили суденышко к новому плаванию и сразу после этого явились ко мне депутацией во главе со своим капитаном по кличке Милан. Или, говоря по-русски, Коршун.