Наконец мы их всех заставили пройти гуськом мимо шеренги наших солдат. У каждого брали образец крови, волос и слюны и сбрасывали в один из пустых бурдюков из-под ветра. Некоторые из корсаров пытались сопротивляться, но быстро были утихомирены дубинками.

На этом все закончилось. Мы перебрались на свои корабли. Я встал у леера «Ибиса» и обратился к пиратам, сказав, что они оказались в плену у меня, но им обещали пощаду, и слово я свое сдержал и даже предоставил им свободу. Так что пусть они убираются и займутся каким-нибудь честным трудом. Иначе… Я помахал над головой мешком, куда мы сложили принадлежащие им волосы и прочее. Послышались проклятия и стоны. Я не обратил на это внимания, отвернулся и приказал Келе взять курс на северо-восток.

Мы не сводили глаз с «Морского потрошителя», пока он не превратился в точку на горизонте.

— Вы думаете, — начал Отави, а я вздрогнул, поскольку этот верзила никогда ничему не удивлялся, ни в чем не сомневался и очень редко задавал вопросы, — все они возьмутся за ум или хотя бы кто-то из них? И поверят, что вы сдержите свое обещание насчет заклинаний?

Мы с Джанелой рассмеялись. Она взяла мешок с пиратскими волосами и вышвырнула его за борт.

Отави посмотрел, как мешок прыгает у нас в кильватерной струе, а затем и сам усмехнулся.

— На вашем месте, господин Антеро, я бы не стал тратить время на то, чтобы убедить себя, будто люди лучше или хуже, чем они есть на самом деле, а?

Томительно протащились еще тринадцать дней.

Ветер честно дул на восток, а море оставалось спокойным. Но тем не менее казалось, что путешествию нашему не видать конца. Становилось жарко, душно, и временами мне казалось, что я ощущаю тяжелый таинственный запах джунглей. Джанела,как и обещала, сотворила защитное заклинание над нашими людьми, чтобы избежать ненужных волнений.

На рассвете четырнадцатого дня меня разбудил крик:

— Земля! Вижу землю! Земля прямо по курсу!

Я натянул одежду и бросился на палубу, но даже при такой спешке оказался среди последних. Джанела ограничилась одной накидкой, еле прикрывающей ее наготу, но ни я, ни кто другой даже не обратили на это обстоятельство никакого внимания.

Было ясно видно устье реки, да такой громадной, что ранее мне не доводилось наблюдать ничего подобного. Впереди тропической зеленью джунглей расцветала земля.

Далеко-далеко на горизонте голубела гряда гигантских гор.

Дымка скрывала очертания отдельных пиков и вершин, среди которых мог быть и Кулак Богов.

Зато ближе, над отмелью, поднимался белый палец гигантской скалы.

Мы подошли к этой скале, и из прошлого меня окатило ледяной волной воспоминаний. Перед нами громадная статуя женщины-воина. Она предстала перед нами замечательно красивой, несмотря на оспины, оставленные разрушающим временем на камне, из которого она была сделана. Из ее руки вверх торчал обломок меча.

Я услыхал, как стоящая рядом Джанела спросила у Келе:

— Как ты думаешь, похоже это на маяк?

Наш капитан что-то ответила, но я не расслышал. Я вспоминал, когда впервые увидел этот образ. Тогда стояла лунная ночь, а я находился в карете, а не на борту судна. Я был вызван во дворец принца Равелина, и на подъезде к его усадьбе у дороги из тьмы появились две каменные статуи, с такими безжалостными и пугающими выражениями лиц, что даже их холодная красота не могла смягчить тот страх, что они внушали. Но все было в прошлом, и Равелин был мертв, но, увидев эту статую у входа в обширную лагуну реки, я вновь ощутил, как в груди заворочалась змея страха.

Мы миновали гигантскую фигуру, оставив слева полуразрушенный мол, на котором она стояла, и я услыхал, как испуганно вскрикнули мои попутчики, увидев обратную сторону статуи. Я тоже обернулся, хоть и знал, что мне предстоит увидеть. Как и охранницы Равелина, эта женщина имела второе лицо, глядящее назад, имеющее облик злобного клыкастого демона. И, как в той далекой ночи, когда во влажном воздухе носились заговоры и предательство, я вновь задумался: интересно, сделавший это скульптор работал по воображению или копировал из жизни?

Я стряхнул с себя паутину воспоминаний и обратился к реальности. Река, в устье которой мы входили, была поистине грандиозной — далеко-далеко виднелось нечто смутное, похожее на другой берег. Речной лиман представлял из себя череду отмелей, отложившихся за многие годы, и навигация тут была затруднена. Я подумал, что обитатели этих мест, должно быть, в свое время держали караульный пост у статуи и взимали с проплывающих пошлину. Некоторые из отмелей за многие годы превратились в настоящие небольшие острова, поросшие деревьями и кустарником.

От статуи к суше тянулась длинная дамба. Камень, из которого ее сложили, еще держался, но во многих местах волны и время разрушили дамбу. Таким образом вход в лиман представлял из себя узкий пролив, образованный дамбой с одной стороны и отмелями — с другой, и ширина прохода не превышала ста футов. Вообще форма пролива напоминала ловушку, которую детишки устраивают на мелководье для ловли мальков. Это вполне могло быть не природным, а искусственным образованием. Врагов, нагрянувших с моря, легко было закупорить тут и затем уничтожить.

Однако же обитатели этой гавани давно канули в вечность. Почти повсюду существовавшие некогда на берегу причалы заросли густыми джунглями. В дельте жара усилилась, поднимаясь с дрожащим воздухом дымкой над водой и принося запах гниения. Тучи насекомых клубились в дымке, а за ними с пронзительными криками носились разноцветные птицы. Здоровенный ящер с тяжелыми челюстями вынырнул из воды рядом с берегом и проводил нас желтыми глазами, а с деревьев насмешливо кричали стайки обезьянок. Тут и там торчали каменные обломки свай от бывших здесь некогда пирсов, а остатки старых стен представляли из себя идеальные подпорки для густых зарослей лиан, оплетавших руины портовых построек.

Джанела коснулась меня локтем.

— Посмотри туда, — прошептала она. В этом месте все почему-то старались не повышать голос.

В отдалении от берега на холме из удушающих объятий джунглей поднимались развалины древнего города. Я предположил, что здесь был только порт, таможня и охранные посты, а город — на безопасном удалении.

Печально разглядывать руины былой жизни, но не только печально. У меня по коже побежали мурашки, и я увидел, как нахмурилась Джанела, словно концентрируя все свои магические ощущения.

— Чувствуешь какую-то угрозу? — спросил я. Она еще сильнее нахмурилась и покачала головой. — Не могу сказать определенно, Амальрик, — сказала она. — Что-то здесь такое некогда происходило. Кажется, битва. И с применением магии, черной ее разновидности. Но это произошло давным-давно.

— Во времена старейшин? — спросил я.

— Да, — сказала она спустя минуту. — Наверное.