Неуязвимость… Только сдается мне, что защитить Димитрий хотел не свое тело, а свою душу. Увы, как и в случае с Габриэль, желание изменило лишь внешнюю оболочку. Ведь никто не властен над душой человека. На это не способен даже Лино.

Я снова посмотрела на спину Димитрия. На выступающий рельеф мышц. На белые волосы у шеи. На бесконечность. Подняла руки и двумя ладонями провела от лопаток к бокам. Раскрывая пальцы, словно рисовала руками невидимые крылья.

Димитрий замер. Кажется, он даже перестал дышать. А потом резко развернулся и уставился мне в лицо. Его взгляд стал таким диким, что я испугалась.

– В чем дело? Почему ты так смотришь? – обескураженно спросила я.

Он моргнул. Он все еще выглядел слишком странно.

– Поцелуй меня, – сказал Димитрий.

– Вот еще…

– Не в губы. Куда сама решишь. Прошу.

Просит? Да уж, это непохоже на хозяина Арвиндаля. Происходящее вообще было ни на что не похоже.

Осторожно приблизившись, я встала на цыпочки, потому что Димитрий был выше на полголовы, и аккуратно прикоснулась губами к уголку его левого глаза. Всего на миг. И тут же сделала шаг назад.

Правитель закрыл глаза. Постоял так, а потом вдруг рассмеялся. Тоже как-то странно.

– Слушай, ты ведешь себя так, словно нанюхался какого-то дурмана. И начинаешь меня пугать, – не выдержала я. Может, подарок Грезы оказался чрезмерным, и Димитрий от радости слегка ополоумел?

– Целуешь в глаза… Знаешь, это считается плохой приметой. К расставанию.

Он вдруг шагнул ко мне, схватил за руку и прижал ее к своим губам. Его взгляд – безумный, совершенно ненормальный, ощупывал мое лицо, тело, волосы. Снова и снова.

Его дыхание щекотало мне пальцы.

Ощущения были пугающими. И все это точно вышло за рамки обычного прикосновения.

– Димитрий, мне кажется, уже хватит. – Я осторожно попыталась отобрать свою ладонь.

– Еще, – хрипло прошептал он, не сводя с меня дикого взгляда. – Еще.

Яркий взгляд неожиданно заставил меня смутиться. Я ощущала под ладонью пульс Димитрия, чувствовала его дыхание, напряжение и… желание. Да, именно это чувство сейчас билось в радужках, плескалось там расплавленной жаркой тьмой. Димитрий хотел большего. Желания, запертые в теле на целое десятилетие, рвались наружу, требовали, подчиняли Правителя. Ломали его.

И пугали меня.

– Думаю, уже достаточно, – пробормотала я, пытаясь убрать руки.

Не позволил. Рывком притянул к себе. Обнаженные участки нашей кожи соприкоснулись. Живот, ключицы, руки. Его ладони легли на мою поясницу – тоже обнаженную. И Димитрий не удержал стон. Звук наслаждения и боли…

И так же, рывком, обхватил ладонями мое лицо и поцеловал. Коротко и быстро. Язык скользнул в мои полуоткрытые губы, прошелся по зубам и деснам, соприкоснулся с моим языком. Лизнул жадно.

Не разрывая поцелуя, Димитрий сел на алмазный трон, потянув меня за собой, усаживая сверху. На свои бедра…

– Хватит, – пробормотала я.

– У тебя закончились вопросы? – Он снова притянул меня к себе, пытаясь получить больше. Больше прикосновений. Больше…

Вопросы? У меня их целая куча, только трудно их задавать, когда во рту чужой язык!

– Пожалуйста… Не уходи… останься со мной…– Его шепот в мои губы. Мучительный, злой, чувственный.

Он что-то шептал, целуя меня. Я ощущала его руки, стягивающие с моих плеч тонкий шелк. Димитрий, казалось, бредил… Но это не мешало ему желать меня. Так сильно, как может желать молодой мужчина, почти на десятилетие лишенный прикосновений. Беспорядочные поцелуи – шея, ключицы, губы… Моя голова плыла, словно я напилась ледяного арвендальского вина. И самое ужасное, что мне, кажется, нравились эти прикосновения… Нравились? Боги! Да я сошла с ума! Это же Димитрий!

Я разорвала поцелуй. Он коротко выдохнул, словно ждал этого. Наши взгляды встретились. Дыхание – все еще прерывистое, обжигало губы. Да как мы вообще дошли до этого?

Он не пытался снова притянуть меня к себе. Лишь смотрел. Так странно… я не понимала этот взгляд. Слишком ясный для безумца и слишком безумный для нормального человека…

Протянув руку, Димитрий намотал на палец мою красную прядь. И усмехнулся.

– Рыжая, да еще и Ворона. Хуже не придумаешь.

Вот как? Он жалеет, что целовал меня? Вот же гад! И как я могла забыть, что имею дело с надменным Правителем Арвиндаля?

Хотела ответить что-то едкое, но тут лицо Димитрия заблестело от возвращающихся алмазных осколков. Они снова появились – на губах, скулах, даже веках. Вернулся венец, на плечах и груди вылезли шипы.

Греза забрала свой подарок.

Губы Димитрия скривились в усмешке.

Очень медленно он поднес к губам мою руку. И поцеловал центр ладони. Кожу больно укололо острыми гранями.

– Сегодня не только тот несчастный малыш увидел кошмар, – сказал Правитель, глядя на меня белыми глазами. Снова белыми. – Жаль, что меня никто от него не спасет. Уходи. Уходи из моих Грез.

… И я открыла глаза, лежа на кровати из лозы. За окном шелестела листва, в открытое окно вползали ночные ароматы Соларит-Вулса. Я повернула голову. И наткнулась на взгляд Фрейма. Он сидел в кресле возле кровати и смотрел на меня.

«Белая кость, черная скорбь, алая кровь»

***

– Выспалась? – слишком мягко спросил Фрейм.

Я промычала что-то невнятное.

– Что снилось?

– Кошмары, – буркнула я, опуская ноги на пол. В голове все еще плыл туман Грезы. И губы вполне натурально горели от поцелуя. Поцелуя Димитрия, с ума сойти!

Я отдернула руку, которой против воли потянулась к губам, и помотала головой.

– Что ты тут делаешь?

– Я беспокоился.

Разговаривать с Фреймом мне сейчас совершенно не хотелось. Больше всего хотелось остаться одной и сделать что-нибудь безумное. Поорать. Побиться головой об стену. Что-нибудь разбить. А потом сесть прямо на полосатую шкуру посреди комнаты и хорошенько подумать. О том, что сказал мастер Людвиг, и о том, что мне делать с новыми знаниями. А после позволить себе поразмышлять о странном поведении Димитрия и о его поцелуе.

Хотя что о нем думать? Для Правителя Арвиндаля это, конечно же, ничего не значит. Он целовал меня по той простой причине, что рядом больше никого не оказалось. Вероятно, сейчас Димитрий рвет и мечет, вспоминая этот проклятый поцелуй! Правитель явно был не в себе, в здравом уме он никогда не прикоснулся бы к «рыжей Вороне». И, как говорит Фрейм, «это всего лишь досадная ошибка».

Недоразумение.