Ну так Жар возьмет его за шкирку и лаской или таской, а загонит в суд — и заставит признаться, что это все его козни. И смоет с Нефера все подозрения. Дельце-то, оказывается, плевое! И решить его можно мигом.

Утро постепенно переходило в день, народ тянулся с базара домой. Подойдя к нужному дому, юноша вошел внутрь, благо дверь оказалась не заперта.

И тут же дорогу ему перегородила здоровенная черная псина.

— Тихо ты, свои… Я же тебе ничего плохого не сделаю.

Прочно упершись в пол всеми четырьмя крепкими лапами, пес рыкнул и показал клыки. Попробует Жар шагнуть, и собака кинется на незваного гостя.

Юному великану ничего не стоило одним ударом переломить собачью шею, но уж очень хорош был этот отважный сторож. И Жар присел на корточки, чтобы заглянуть псу в глаза.

— Да ты только посмотри: что я тебе, враг что ли?

Смутившееся животное завертело головой, словно бы пытаясь взглянуть на пришельца с какой-то иной точки зрения.

— Давай-ка поближе ко мне. Я тебя не укушу.

На верхней ступеньке лестницы, соединявшей этажи, появилась Ясна.

— Жар… Что ты здесь делаешь?

Молодой человек поднялся.

— А можно я его поглажу?

— Черныш, спокойно. Это свои. Не бойся. Пропусти его.

Пес спрятал клыки и даже разрешил почесать себя за ушком.

— Ясна… Я все знаю. Это все твой отец, так?

— Отец? О чем ты?

— Ну, не понравилось ему, что ты замуж вышла. Вот он и донес на Молчуна стражникам. Пусть откажется от доноса.

Молодая женщина попыталась засмеяться. Но получилась у нее только кривая усмешка, очень печальная.

— Ты что, Жар? Надо же такое придумать… Горе наше его разбило. И он теперь такой больной. Да, когда я ушла из дому, ему было несладко, но все равно он очень гордился дочерью, которая вышла замуж за служителя Места Истины, где его зятю такие тайны ремесла откроются, что даже он сам ими не владеет. Но когда я ему сказала, что Нефера схватили, сердце отца не выдержало.

— Ион…

— Еще жив, Но чувствую я, что смерть ходит совсем близко.

Ясна не ошиблась.

За час до начала судебного заседания ее отец испустил дух. Его дочь успела убедить умирающего, что Неферу каяться не в чем и что правосудие и справедливость восторжествуют.

— Я должна заняться погребением, — сказала она Жару.

— Нет, ты в суд пойдешь: твоему мужу надо, чтобы ты была рядом. А тут я за тебя побуду.

— Я так не могу, мне…

— Слушай, ты что, мне не веришь? Твое место — возле мужа.

— Ты же не знаешь даже, к кому и куда обращаться.

— Разберусь, не беспокойся. Не слыхала разве, что настоящих друзей в беде узнают? Я, чтобы Молчуна вытащить, проломил бы стены темницы, так ведь не выйдет у меня ничего. Только ты можешь его поддержать, а тебе помогу я. Если отец твой и вправду праведником был, чего ему бояться? Не страшен такому суд Осириса. А вот мужа твоего запросто могут запихать в преисподнюю до срока.

Речи молодого богатыря учтивостью не радовали и слух любезностью не ласкали, но их простоватая откровенность взбодрила Ясну и вернула ей отвагу. Нет у нее времени упиваться жалостью к себе, и нет иного выхода, кроме продолжения борьбы, пусть даже оружие ее… какое там оружие — смех один.

— В присяжные? Меня?

— Мой дорогой Мехи, ваше назначение утверждено визирем, — открыл тайну фиванский градоправитель. — Поскольку суду понадобился человек в чине, я сразу же вспомнил о вас.

— Ответственность, знаете ли, тяжкая.

— Ну да, ну конечно… Но далеко не последняя из трудных обязанностей, возлагаемых на вас судьбою. И вы всегда справлялись! А мне бы, например, тоже хотелось, — понятно, когда мы развяжемся с этим нудным разбирательством, — доверить вам кое-какие ответственные поручения. Мои подчиненные стареют. Нужна свежая кровь.

— Как я уже неоднократно заверял вас, я всегда в вашем распоряжении.

— Превосходно, Мехи, А что… ваш тесть?

— Все хуже и хуже.

— Как это огорчительно… Поместили ли вы его под постоянный надзор?

— Как договаривались. Надзор совсем незаметный, бережный. Воинам приказано вмешиваться только при самой крайней необходимости.

— А целитель что говорит?

— Болезнь ему знакома, но вылечить от нее тестя он не может.

— Досада-то какая… Воистину беда. Что же до предварительного слушания, то визирь повелел, чтобы оно проходило на западном берегу, пред вратами храма Сети, отца Рамсеса. Если собирать суд здесь, на восточном берегу, то можно опасаться чрезмерного наплыва зевак — во всяком случае, так я понимаю визиря. Стражи воспрепятствуют праздношатающимся и любопытствующим попусту, и суд сможет заседать без помех.

Эта перемена, которая произошла, как всегда, в самую последнюю минуту, Мехи не понравилась. Но вряд ли она хоть как-то повлияет на исход дела. И будет Нефер Молчун осужден, а братство разогнано.

Представителями Места Истины на суде были престарелый писец Рамосе, писец некрополя Кенхир и начальник артели Неби. Обитатели селения намеревались устроить шествие, дабы предстать пред судом всем множеством, однако писец Рамосе убоялся многолюдья и шума и отговорил народ: сборище могло вызвать неудовольствие судей и оказать скверную услугу обвиняемому.

— А не стоило ли тебе похлопотать о приеме у фараона? — спросил начальник артели у Рамосе.

— В том не было бы никакой пользы. Фараон не может помешать свершению правосудия. Мне же, как писцу Маат, должно печься о репутации братства.

— Можно попроситься на прием к визирю!

— И это столь же бессмысленно. Ныне участь Нефера в руках суда.

— А если суд ошибется?

— Если не существует улик или они неубедительны, Кенхиру, как и мне самому, можно будет потребовать прекращения дела.

Неби не разделял уверенности Рамосе в благополучном исходе, ибо если он и верил в правосудие, то лишь на суде Места Истины, где невозможны ни подкуп, ни «советы» заинтересованных сторон.

— Я ничуть не сомневаюсь, что Нефер невиновен и что все это затеяно только затем, чтобы нам навредить, — убежденно сказал Кенхир.

— Рамсес Великий — наш щит и ограда, — возразил Рамосе. — Существование Места Истины жизненно важно для Египта.

— А если дело в тайных кознях: чудовище, таящееся во мраке, намеревается причинить зло?

— В таком случае нам будет ведомо, как противиться.

— Сначала опасность надо распознать! Ударят нам в спину — и мы погибнем, так и не успев вступить в сражение.