Жозефина утром и вечером кормила и выгуливала Паолу, открывала ставни и окна, чтобы проветрить дом.

Теперь настало время вернуться. Нине хочется сбежать от всех, увидеть свою комнату, привычные вещи. Она сделает это одна. Встретится с реальностью лицом к лицу. Выберет удобный момент и незаметно выскользнет из дома, потом позвонит ребятам и позовет их к себе. Но сначала потребуется одиночество. Нина постарела, потеряв деда, она шевелится с трудом, как столетняя старуха.

Солнце все так же поджаривает окружающий мир, и Нина невольно задается вопросом: каково деду под землей, тепло или холодно?

Она бредет по теневой стороне улиц и через несколько минут оказывается у дома, толкает калитку, видит Паолу, спящую под деревом в корзине. Пьер когда-то поставил ее рядом с креслом-качалкой, где любил дремать после дневного перекуса. Нина садится, закрывает глаза и запускает руки в собачий мех, в ногах укладываются две кошки.

«Жизнь никогда не станет прежней… Идиотская фраза из дурацкого сериала, – думает Нина, но это не меняет сути дела: – Жизнь никогда не станет прежней!» Жизнь с дедом была тихой и спокойной, счастье избаловало ее. Когда они виделись в последний раз? Вечером, в саду, за ужином. Она сказала: «Спокойной ночи, дедуля» – и даже не поцеловала его в щеку, а когда встала утром, Пьер уже укатил на работу. Потом был Марсель, сумасшедший побег от реальности с Адриеном, готовым положить жизнь, чтобы хоть на два дня отодвинуть от нее грядущий ужас. Он выказал силу? А может, слабость? Молчал, боясь, что в одиночку не справится с горем Нины, вот и увез ее, а грязную работу оставил Мари-Лор. Фу, какие гадкие мысли, Адриен ее друг, а она… И все-таки, чем была марсельская эскапада – проявлением любви или трусостью?

Нина толкнула дверь дома, и ей сразу стало не по себе, к горлу подступила тошнота, закружилась голова, как будто она попала в незнакомое и враждебное место.

Она хотела остаться одна, разобрать вещи Пьера, попытаться осмыслить его уход, но, перешагнув порог кухни, увидела, что шкафчики пусты. Кто-то выгреб все, даже солонку с перечницей, и не потрудился закрыть дверцы. Остались только стол и стулья. Нина машинальным жестом открыла холодильник, поняла, что его отключили, опустошив полки. Это напоминало подготовку к переезду.

Она ничего не понимала и позвала: «Дедуля!» – рефлекторно произнеся любимое с рождения слово.

Никто не откликнулся.

Из комнаты Пьера Бо тоже исчезло абсолютно все. Ее ограбили. Взяли даже старые пластинки, проигрыватель, одежду, одеяла и белье. Исчезли и фотографии. Нина словно бы второй раз потеряла деда. Это было предательство. Удар в спину.

Кто мог совершить подобное?

Жозефина? Чушь! Марк и Мари-Лор Больё все время были рядом, да и зачем им вредить подруге сына? Ограбили дом чужаки. Кто-то воспользовался смертью деда и похоронами, чтобы совершить налет на дом. Пьер рассказывал ей о мошенниках, изучающих похоронные колонки в газетах, вызнающих адреса, примечающих закрытые ставни и забитые корреспонденцией почтовые ящики и молниеносно «обносящих» дома и квартиры. Нет, глупости, на что им сдался жалкий домик провинциального почтальона?! Ценность под этой крышей имела только любовь да книги в кожаных переплетах, собрание сочинений Виктора Гюго, подарок молодому Пьеру «от одной знатной дамы». Дед Нины гордился своим сокровищем, но негодяи забрали и его. Всякий раз, когда у их маленькой семьи возникало затруднение с деньгами, Бо говорил внучке: «Если понадобится, я продам Виктора Гюго!»

Нина медлит, ноги не несут ее в конец узкого коридора, к двери комнаты, где она прожила столько счастливых лет. Может, грабители еще там, спрятались и ждут. За несколько дней у нее отняли все, а теперь она стала чужой в собственном доме.

Нина зовет Паолу, и собака тыкается мокрым носом в ладонь хозяйки. С животными она не расстанется. Ни за что.

Дверь в комнату открывается медленно и бесшумно. Вроде все на своих местах. Постеры и фотографии висят на стенах. Аудиокассеты, книги, угольные карандаши, масляные краски в тюбиках. Она открывает ящики комода, видит свое белье, махровые простыни и понимает, что все перетряхнули, потом сложили, не слишком утруждаясь. Напоминает изнасилование. Чужой человек трогал ее вещи, мерзость какая! Нина спускается в тесную гостиную, где больше нет ни журнального столика, ни телевизора, ни видеомагнитофона. Даже кассеты VHS исчезли. Любимое кино, ее и деда, в том числе последний подарок на Новый год – полное собрание фильмов Жана Габена.

Испарился диван, такой старый, что Нина всегда накрывала его пледом. Авария украла жизнь в ее физическом воплощении, ограбление лишило повседневности. Нина чувствует приближение жестокого приступа астмы, медленно сползает по стенке на пол и сидит так целый час, пока появившиеся Этьен с Адриеном не находят ее.

Рядом с ней лежит Паола, Нина дышит со всхлипами и свистом и жаждет смерти.

23 декабря 2017

Лицей Жоржа Перека пуст. Двери классов закрыты. Один Ромэн Гримальди работает в своем кабинете. Он зашел просто так, заскучал один дома, вот и зашел. Гулять с Бобом приятно, но уж больно холодная стоит погода. В здании неуютно, и Ромэн поставил в ноги маленький обогреватель, остался в пальто и надеется не замерзнуть. Он читает почту, отвечает на эсэмэски.

Учащиеся еще лежат в постелях, ждут подарков и смотрят телевизор. Все остались дома с родителями, братьями, сестрами, как-никак семейный праздник. Семья Ромэна далеко. В Австралии.

Вчера вечером он предложил Нине провести сочельник вместе, и она согласилась не раздумывая, к чему он оказался не готов.

Нина.

Ромэн сделал несколько звонков (в том числе в архив Департамента), сослался на «влиятельное лицо» и получил обрывки ее школьного досье. Не обрывки – лохмотья, иначе не назовешь… Он прочел характеристики, проглядел чудом уцелевшие результаты бакалавриатского экзамена. Нина хорошо училась по всем предметам, по изобразительным искусствам получила 17 из 20 и точно должна была продолжить образование, но осталась в Ла-Комели. Почему? Некоторые рисунки Нины были очень хороши, особенно сделанные угольным карандашом портреты двух ребят, детально проработанные, очень выразительные. Она безусловно талантлива, уж в этом Ромэн разбирается. Когда они встретились в собачьем приюте, он сразу понял неординарность этой женщины.

Вчера вечером Нина была у него, она уже десять дней появляется, не предупреждая. Звонит в дверь, переступает порог, и уже через несколько минут они занимаются любовью. Ромэн пока не понял, как относится к подобным… вторжениям. «Лицеисты, когда западают на парня или девчонку, говорят – мне снесло крышу, понимаете, мсье?» Он бы выразился иначе – у меня к ней тропизм.

Нина – стремительное создание, но ее движения идут вразрез с мягкостью интонаций и нежностью, таящейся в глазах. Она кажется сломленной, недоверчивой, напряженной и приходит к Ромэну не за любовью, а за удовлетворением, правда, в постели дает и ему возможность насладиться процессом.