Нина реагирует мгновенно:

– Я никогда так не поступаю. Право на усыновление требуется заслужить.

– Ты все та же язва! – хохочет Этьен.

– Муж рассказывал, что вы занимались музыкой и у вас была группа… – Мари-Кастий меняет тему.

– Да, можно и так сказать…

Ей совсем не хочется об этом говорить.

– Обожаю, когда Этьен садится за пианино, – не успокаивается Мари-Кастий.

«Браво! – думает Нина. – Ты сумела втиснуть имя мужа в каждую из последних десяти фраз…»

Этьен вдруг спрашивает:

– Может, пойдем покурим?

– Я бросила.

– Так начни снова.

– Ты что, забыл про ее астму? – удивляется Мари-Лор.

Этьен поднимается, Нина идет за ним, не глядя на Мари-Кастий, наверняка очень недовольную.

– Накинь пальто, на улице холодно, – советует Этьен.

– Хорошо, папочка.

Он улыбается. Протягивает Нине пачку, она качает головой – нет.

– Ты ведь знаешь, я не могу. Никогда не могла.

Она замечает шрам, пересекающий его бровь.

– Откуда это?

Этьен выдает очередную улыбку.

– Боевое ранение… Если скажу, кто его нанес, ты не поверишь…

– Кто-то из знакомых?

Этьен уходит от ответа.

– Ты счастлива?

– Скорее спокойна. Живу в мире с собой. Ну а ты? Счастлив?

– Сама знаешь, я не могу быть счастливым. Никогда не мог. У меня со счастьем такие же отношения, как у тебя с курением.

– Ты болен?

Он смотрит на нее, и она видит в его глазах сначала гнев – «Черт, Нина, ты совсем не изменилась, всегда перла напролом и теперь делаешь то же самое!» – и почти сразу уныние. Он сложил оружие. Сдался.

– Кто тебе сказал?

– Валентин.

Этьен ошеломлен. Между ними повисает долгая пауза. Дымок от сигареты клубится в холодном воздухе. Когда он в очередной раз затягивается, Нине кажется, что его рот горит.

– Не хочу об этом говорить…

– Что с тобой? – не отстает Нина.

– Сказал же, не-хо-чу!

– Почему?

– Просто не хочу.

Выражение лица у него упрямое, как в прежние худшие дни, когда ему в чем-нибудь отказывали. Мы стареем, меняем кожу, но некоторые автоматизмы не исчезают. Безвозвратно выпадают только волосы.

– Твоя жена знает?

– Нет… И я думал, что Валентин… Наверно, порылся в моих бумагах. Ну что, пошли? Я замерз.

Нина не успевает ответить, Этьен уже толкнул дверь, и на них пахнуло теплом, запахом птифуров, кто-то засмеялся, что-то сказал…

– Мне пора… – объявляет она семейству Больё.

– Уже? – огорчается Мари-Лор. – Но ты ведь совсем недавно пришла.

– Простите, только что позвонили, надо ехать.

Все встают, целуются с Ниной.

– Славно, что мы повидались… – Луиза сжимает ее руки. – Я как-нибудь загляну к тебе, выпьем кофе, поговорим.

Нина знает, что она не придет.

– С кем ты празднуешь? – спрашивает Мари-Лор.

– С приютскими коллегами и друзьями. Мы приглашаем друг друга по очереди.

– Тебе правда пора? – спрашивает Валентин.

– Да… А ты забегай, когда захочешь. Я на месте каждый день.

– Заметано.

– Я тоже нанесу вам визит, – обещает Мари-Лор. – Обязательно.

Валентин подмигивает Нине.

– Я тебя провожу… – бормочет Этьен.

Они выходят из дома и останавливаются у ее машины.

– Хорошая телега, – насмешливо бросает он, глядя на «Ситроен Джампер».

– …

– С чего ты вдруг заторопилась? Никакую псину от ветеринара забирать не нужно, так ведь?

– Так.

– А почему пришла?

– Из-за Валентина.

– …

– Он очень на тебя похож.

– Я был на него похож, когда-то давно. А вот ты все такая же красивая.

– Прекрати.

– Надо было мне трахнуть тебя, как всех остальных.

Ей хочется поговорить с ним о Клотильде, но она этого не делает. Не сейчас. Не здесь. Она гладит Этьена по щеке. Привычное движение. Жесты не забываются. Этьен печально улыбается, два раза хлопает ладонью по крыше «Джампера», поворачивается, чтобы уйти, говорит:

– Рад был повидаться… – и исчезает в доме. На крыльце гаснет свет.

Нина не без труда заводит машину, так сильно у нее дрожат руки. Сильное волнение подобно бомбе замедленного действия. Она поворачивает зеркало, смотрит на свое отражение. Кожа, не привыкшая к макияжу, впитала всю косметику.

Она может сделать две вещи: вернуться домой, пропылесосить и разогреть еду в микроволновке или отправиться к Ромэну Гримальди и проведать старину Боба.

Впрочем… Сейчас всего семь, еще не поздно съездить в гости к котенку Николя.

14 августа 1994

Кое-что из области невозможного. Мозг тормозит. Не выдает нужную информацию: смысл слов становится ясен через столетия.

Мари-Лор взяла все на себя.

– Присядь, детка, у меня печальная новость. С твоим дедушкой произошел несчастный случай, грузовик сбил велосипед, и спасти Пьера не удалось.

Кому не удалось? Кто не спас? Один человек или несколько?

– Все случилось мгновенно, – добавляет Марк.

Нина не может шевельнуться. Все застыло. Совсем как в мультфильме «Кэнди-Кэнди»[98]. Да-да, точно.

Нина видела один фильм, там героиню, молодую девушку, прокляли, и она превратилась в камень.

Они сидят перед ней, все вместе, загорелые, отдохнувшие, и ждут ее реакции. Этьен, Адриен, Луиза, Поль-Эмиль, Марк, Мари-Лор и Жозефина. Она никого не узнает.

Каменное изваяние. Мари-Лор вооружилась молотком, зубилом и, как Изабель Аджани в «Камилле Клодель»[99], выбивает на нем, то есть на ней, на Нине, слова: