бегала по поручению Шанцева, работу ее, естественно, никто не делал. Сразу сообразив, что она не в духе, я с ней просто поздоровался и занялся своими делами. И вот когда я снова увлекся работой, в коридоре снова застучали женские каблуки. Неужто? — подумал я. И в этот раз не ошибся — в дверях появилась Галия. Тихая и какая-то робкая.

Покосившись на Изольду, встретившую ее появление с явным неодобрением — как же, она посмела орать на Павла Тарасовича — она поманила меня пальчиком. Мол, выйди в коридор.

Я ломаться не стал и вышел. Почуял уже, что ситуация налаживается.

— Паш, прости меня! Что-то я и правда, погорячилась вчера. Ты ни в чем не виноват, я поняла, — сказала девушка, премило потупив взгляд и шаркая туфелькой по полу.

— Да я и не злюсь, что ты! — чмокнул ее в щеку, и приобнял, — но хочу предложить на будущее одну важную вещь!

Тут в коридоре раздались чьи-то шаги, и мы отпрянули друг от друга. Пришлось прерваться, пока мимо неспешно не прошел кладовщик.

Снова оказались одни, и Галия тут же спросила меня с любопытством:

— Какую важную вещь?

— Давай договоримся, что, если поссоримся снова вдруг, то после вот такого вот жеста перестанем ругаться и мирно поговорим!

— Да я вообще больше не хочу ссориться и ругаться! — очень эмоционально сказала Галия, — это… слишком неприятно!

Обратил внимание, что глаза у нее припухшие. Похоже, плакала. То ли вчера, то ли уже сегодня.

— И все же — нам нужен такой жест!

Я согнул мизинец и дотронулся им до мизинца Галии.

— Выглядит глупо, я знаю, но это будет только наш жест, и только мы будем понимать его значение!

Галия, увидев, что я не злюсь, обрадовалась. А я собирался вести себя дальше, как ни в чем ни бывало. Пусть видит, что можно легко прощать другого, даже если он совсем не прав. Если не ошибаюсь, есть в ней какое-то внутреннее благородство, и его надо всемерно развивать. Буду вести себя по-взрослому и по-честному, и она будет мне подражать.

Как и собирался раньше, наладив отношения с Галией, зашёл также к Шанцеву, поговорить о рабочем месте для Никифоровны. Но тут коса нашла на камень — как оказалось, директор ее хорошо знал. И, похоже, что-то у них не срослось. Не, так-то он не отказал, но я же умею немного читать по лицам.

Что там между ними такого произошло? Неужто Шанцев хотел от нее, как от сотрудника базы, чего-то большего, чем она могла дать? А что он тогда к Цушко не обратился, у того же явно принципов в наличии никаких не имелось, в отличие от Никифоровны? Хотя, скорее всего, после отказа Никифоровны и обратился к Цушко, решив с ним все свои вопросы.

Мой житейский опыт подсказал мне, что мой нынешний поход теперь и мне боком может выйти в отношениях с Шанцевым. Он может подумать, что я знаю то, из-за чего он с Никифоровной поссорился, а это может быть компроматом на него. М-да, не хватало мне того, что ОБХСС меня раскрыло как своего помощника директору, теперь еще и это! Как хорошо, что я принял решение идти учиться на стационар, и вскоре от Шанцева уже ничего в моей жизни зависеть не будет.

По дороге с завода вспомнил, что мне нужна разъёмная форма для выпечки. Лучше заранее озаботиться ее поиском! Решил зайти к Никифоровне — мало ли успела уже вернуться с базы.

Успела, и форма для меня у нее нашлась. Какая-то импортная. А узнав, для чего я ее прошу, она сказала:

— Ну ты Пашка и затейник! Ты хоть понимаешь, что торты печь дело не такое простое, как тебе кажется? Люди годами учатся. А ты где-то рецепт прочитал, да и решил, что справишься. Маме наобещаешь, а пшик выйдет!

— Анна Никифоровна, во-первых, это сюрприз, маме и бабушке ничего не говорите, а во-вторых, хоть что-то из того, что я начинал делать, пшиком заканчивалось? — серьезно спросил я завбазой.

Посерьёзнев, она сказала:

— И верно, Пашка, в последние месяцы ты сильно повзрослел! Деньги большие взял и вернул, да еще и с подарком, мамке помог решиться замуж выйти. Ну, раз такое дело, то буду верить, что и с тортом справишься. Но если будут сомнения, меня все же зови, помогу чем могу! И не волнуйся, не скажу никому.

Вспомнив про Шанцева, сказал:

— Я сегодня еще к директору завода ходил, просил место для вас подыскать! Но что-то он…

Услышав это, Никифоровна скорчила рожицу, как школьница:

— Ну, это ты зря! У нас с ним свои отношения. На завод он меня точно не возьмет. Но что старался — спасибо.

Замолчала с очень задумчивым лицом. Я ничего говорить не стал, когда люди смотрят с таким видом, обязательно будет какое-то продолжение. Не ошибся.

— Да и ладно, не нужна мне эта работа! — решительно махнула рукой завбазой, — как ты тогда предложил, — махнем с Эльвиркой под Москву, поближе к тебе и моим родственникам! Все не могу забыть твоих слов, уже и письма брату и сестре написала и отправила. А то тут в последние дни… как узнали все, что меня с базы увольняют, так совсем другое отношение стало. Раньше сюсюкали и здоровались, а теперь в упор не замечают пенсионерку. Тьфу на них! Одни вы у меня нормальные остались, стало быть, надо вас мне и держаться в будущем!

Я был приятно удивлен таким откровением. Одно дело ляпнул на перспективу, а другое — похоже, что и сработало.

— А тебе, Пашка, не жалко будет дом менять? — спросила меня Никифоровна, — вон какую лестницу диковинную отгрохал, да чердак так знатно отделал.

— Все верно, вначале для себя задумал, — степенно кивнул я, — думал же, что на заочку пойду учиться, так что еще придется тут пожить. Но все равно не жалко сделанного — стоило по деньгам это не очень много, а дом преобразился. И при обмене на Подмосковье доплачивать меньше придется. Оценят мой труд, обязательно оценят!

— Вот теперь верю, что у тебя торт хороший выйдет! — усмехнулась Никифоровна, — как же ты удачно тогда с моста хрястнулся! Вся дурь, такое впечатление, вылетела! Прямо другой человек получился!

Глава 18

16 апреля 1971 г. Святославль

Развивать тему нового человека в Пашкином теле я, понятное дело, не стремился. Чрезмерно проницательные старушки — это не то, что полезно для попаданца. Поэтому, торопливо попрощавшись с Никифоровной, поспешил домой, унося в клюве добычу — разъёмную форму. Но по дороге, вспомнив про пару дел, что у меня имеются к Аристарху, заскочил к нему.

Дед мне обрадовался. Одинокий,