Молодая женщина-биолог делает ироническую гримасу.

– Нет, они не наши дети! – резко говорит она. – Это результаты лабораторных опытов по осуществлению передового проекта секретных служб по инициативе Натальи Овиц.

Давид возражает ей:

– Я напоминаю, что в действительности наш продукт лабораторных опытов Эмма 109 остановила ракету с ядерной боеголовкой, которая должна была упасть на Эр-Рияд и убить миллионы человек, а возможно, и спровоцировать третью мировую войну. Только за одно это мы должны быть признательны им. Не только мы, люди из «Пигмей Прод», но и Саудовская Аравия и все человечество. У тебя очень короткая и избирательная память, Аврора.

На молодую женщину это не производит никакого впечатления.

– Тогда, если ты так хочешь заставить работать нашу память, вспомни очевидное, Давид, без нас Эмчи бы не существовали.

– Вот именно, они не просили, чтобы их создали! Это был наш выбор, не их.

– Они всем обязаны нам. «Твоя» Эмма 109 уже сделала нас посмешищем в ООН, она нарушила запрет убивать людей. Она хладнокровно предумышленно совершает убийства… ржавыми гвоздями.

– В качестве законной самозащиты.

– Вильфрид Курц был подростком…

– …который мучил Эмчей ради своего удовольствия и выставлял это зрелище напоказ в Интернете. И все вы здесь знаете это.

– Несовершеннолетний не отвечает за свои поступки.

Оба ученых не перестают спорить.

– Эмма 109 и ее бунтовщицы нарушили первый закон, который мы установили. Напоминаю тебе: «Никогда не причинять вреда Великим».

– Вильфрид Курц был извращенцем, садистом, психопатом, – повторяет Давид.

– Ему было 14 лет.

– В таком случае он был четырнадцатилетним извращенцем, садистом, психопатом.

– А теперь благодаря вмешательству Эммы 109 у него появились сотни последователей. Ты можешь их найти в Интернете. Они верят, что, убивая Эмчей, мстят за Вильфрида.

– Аврора, ты же боролась за права женщин. Пентесилея, Наталья, Мартен, Нускс’ия, вы же все боролись против глупости и жестокости… Вы же не оставите свои творения сейчас, когда они больше всего в нас нуждаются! Вы же не бросите меня?

Следует продолжительное молчание.

– Это ты нас бросаешь, – отвечает Аврора.

Давид рассматривает их по очереди, они отводят глаза в сторону.

– Это страх останавливает вас?

Женщина-биолог возражает ему:

– Мы уважаем закон.

– Вы боитесь, – повторяет Давид. – Это тот самый страх, из-за которого большинство рыб не вышли из воды, чтобы передвигаться по земле, опираясь на нее своими плавниками, которые были плохо приспособленными для этого. Только некоторые из них в конце концов пошли на риск и выступили против того, что было принято у их родителей. И они сделали это вопреки мнению других представителей своего вида, я уверен.

– Нет, мотивом нашей позиции является этика, а не страх. Эмма 109 – преступница. Мы должны выдать ее полиции, Давид. Убийство – это зло, и именно мы определили, что за это после смерти попадают в ад. Точка, и все. Зачем нужно было устанавливать законы, если мы их не соблюдаем? – На этот раз она повышает голос. – Хочешь знать, что ты устроил своим вмешательством в Австрии?

Молодая женщина включает телевизор. Телеведущая говорит, читая со своего телесуфлера: «…после их бегства в машине, которая все еще не идентифицирована, Эмчи начинают вызывать беспокойство. Они могут находиться где угодно, и будет трудно их найти. Они едят мало, не используют электронных устройств, они могут спрятаться в простой пещере. Во всяком случае, установлена их предводительница, речь идет об Эмме 109, микроженщине, которая прошла курс подготовки к нападению на иранские центры производства электроэнергии. Отныне ее поддерживают не менее двухсот ее сородичей, которых она, вероятно, сделала своими союзниками в борьбе против хозяев. Кроме того, похоже, что они пользуются пособничеством некоторых людей – предателей, которые, возможно, из-за своего нигилизма…»

Давид берет пульт и выключает телевизор:

– Возможно, весь мир будет против них, но я их не брошу. – Он берется за дверную ручку. – Пусть те, кто разделяет мою точку зрения, последуют за мной.

Никто не шелохнулся.

Он ждет в неподвижности.

Наконец, Нускс’ия поднимается, затем после колебания снова садится.

– Нускс’ия, что ты будешь делать? – спрашивает молодой ученый.

– Мне очень жаль, Давид, но на этот раз ты зашел слишком далеко. Ты не можешь один бороться против всего мира.

– Нускс’ия… – повторяет он.

– Я не знала, что мы окажемся втянутыми в эту ситуацию. Для меня это слишком, – признает молодая женщина. – Я понимаю твой выбор, но, со своей стороны, я не могу…

Она смотрит на остальных, которые с каменными лицами молча сидят вокруг стола. Множество противоречащих друг другу мыслей возникают и сталкиваются друг с другом в ее голове.

Она морщится:

– Ну, что ж. Жаль, что ты не сможешь больше устраивать сеансы Ма’джоба. ОК! Я иду с тобой, Давид!

Она берет его за протянутую им руку. Вместе пара бунтовщиков поднимается в свою комнату, собирает чемоданы и вновь проходит через салон.

Остальные по-прежнему никак не реагируют.

– Прощайте… и спасибо, что вы нам помогли… Во всяком случае, в начале этой авантюры, – горько бросает Давид.

– За вами по пятам будет следовать Интерпол, – напоминает Наталья.

– Куда вы пойдете? Что будете делать?! – восклицает Аврора.

– Это наше дело.

– Это идиотизм, – говорит она. – Это неправильно понимаемая гордыня.

– Думаю, что слово «идиот» означает «отличающийся от других». Я себя узнаю в этом определении. Я идиот, который идет защищать «монстров», с точки зрения этимологии, это последнее слово значит: «достойный того, чтобы на него показывали пальцем».

Он подходит к Пентесилее, обнимает ее и целует в щеки.

– Мы не слишком хорошо знали друг друга, мадам королева амазонок, но я вас никогда не забуду, – признается Давид.

Он проделывает тот же ритуал с Мартеном:

– Мартен, ты, вероятно, наименее безумный среди нас, но я к тебе за это не в претензии. И хочу тебе сообщить один из законов Мерфи, который ты еще не носил ни на одной из твоих маек: «58. Когда на предприятии один из служащих по-настоящему понимает, что там происходит, он должен уйти».

Мартен улыбается и записывает закон на бумаге.

Затем Давид приподнимает Наталью и прижимает ее к своему сердцу:

– Спасибо, что вы все это инициировали, полковник. Вы совершили множество великих дел, но я понимаю, что вы не готовы сейчас взять все это на себя и пойти до конца. Я никогда не забуду, как вы превратили простого студента, увлеченного утопиями мечтателя, в создателя жизни.