— Нет, — сказал я. — У меня еще дела в городе. Добрось меня, будь добр, до Маяковки. А к тебе я вечером заеду.

В «Золотой олень» я приехал точно к назначенному времени. Зурик опаздывал, и я, ожидая его, выпил пару бокалов «резаного» — если кто не знает, это своего рода пивной коктейль, слой темного и слой светлого пива в одной кружке. Готовят в «Олене» хорошо, и я редко отказываю себе в удовольствии попробовать что-нибудь из фирменных чешских блюд, вроде брабеца или пльзень-ского сладека, но события последних суток начисто отбили у меня аппетит.

Дав Зурику необходимые инструкции и снабдив его деньгами, я вышел из «Золотого оленя», пересек площадь Маяковского и через переулки двинулся к Краснопресненской. Купил билет и прошел в ворота Московского зоопарка.

В зоопарке я несколько раз прошелся по Новой территории, поглядывая на унылое желтоватое строение террариума и ведущие к нему подходы. Честно говоря, старое здание, сделанное в виде горы с пещерой, нравилось мне куда больше, может быть, потому, что я видел его пару раз в глубоком детстве, но это, имевшее вполне казенный вид, лучше подходило для моих сегодняшних целей. Завершив рекогносцировку, я отправился обратно на Старую территорию и, подойдя к хозяйственным постройкам с табличкой «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», зашел в неказистый сарайчик. Там было полутемно и пахло мышами. У маленького окна стоял грубо сколоченный стол, вдоль стены тянулась массивная скамья, в углу были свалены какие-то проволочные мотки и куски жести. В сарайчике никого не было.

— Тебе кого? — спросил сзади прокуренный недружелюбный голос.

Я обернулся. На пороге, заслоняя солнечный свет, стоял низкорослый и коренастый мужик в темно-синем халате уборщика. В руках у него был какой-то деревянный ящик.

— Вас, — сказал я.

— И чего тебе от меня надо?

— Я журналист, — сообщил я ему. — Пишу очерк о работе простых служащих Московского зоопарка.

— Чего про нас писать-то? Ну, дерьмо скребем. Больше писать и нечего.

— Простите, — я улыбнулся как можно шире, — как вас зовут?

— Иван Михалыч, — буркнул мужик. — Скребем дерьмо, и все. Чего писать-то?

— Иван Михалыч, у меня к вам будет одна просьба… Мой редактор хочет, чтобы я денек поработал в качестве уборщика, помахал, так сказать, метлой. Как вы думаете, мы могли бы договориться, например, с вашим начальством? Да даже пары часов завтра вечером хватило бы за глаза. А вы бы пораньше ушли с работы и… — тут я еще раз заговорщически улыбнулся и вытащил из сумки увенчанное винтовой пробкой горлышко «Столичной».

— А зачем, это, с начальством договариваться? — спросил мужик моментально изменившимся тоном. В глазах начало разгораться выражение неподдельного интереса. — Начальство, оно, знаешь… У него своих делов хватает. Это мы здесь дерьмо скребем, а они, знаешь, того… Так, ты говоришь, вечерком?

— Ага, — подтвердил я. — Часов так в пять или чуть попозже. Годится?

— Можно и пораньше, — с готовностью предложил Иван Михалыч. — А если спросит кто, говори, свояк мой, Михалыч, скажи, вместо себя поставил…

— Отлично, — сказал я, извлекая бутылку. — А такой вот вопрос, Михалыч: здесь инструмент какой-нибудь будет? Ну, там, метлы всякие, лопаты?

— А как же, — гордо ответил Михалыч, — и метлы, и лопаты, все чин-чинарем. Приходи, введу тебя, так сказать, в курс…

— Как полагаешь, Михалыч, — я уже вполне комфортно чувствовал себя в роли нахального молодого репортера, появилась даже некоторая профессиональная развязность, — принести завтра еще такую красавицу?

Михалыч с нежностью поглядел на бутылку.

— О чем речь, — произнес он после короткого раздумья и щелкнул ногтем по стеклу. — Тащи, конечно, все одно выпьем.

— Все, — сказал я, — что называется, вопросов больше не имею, — тут я бросил обеспокоенный взгляд на часы. — Ах, черт, опаздываю уже… А скажи, Михалыч, нет ли здесь поблизости выхода за территорию? А то пока я до главного входа добираться буду, полчаса пройдет…

Прежде чем ответить, уборщик долго разглядывал бутылку.

— Есть одна калиточка, — ответил он наконец. — Но только, парень, если сболтнешь кому, что я тебя через нее вывел…

— Понял, Михалыч, — бодро откликнулся я. — Военная тайна.

— Распустились, — бормотал он, ведя меня к высоким, затянутым мелкой сеткой клеткам с грифами и стервятниками, — ох, распустились… Военная тайна для них шуточки… Да ты знаешь, парень, что раньше за разглашение военной тайны делали?

— Знаю, Михалыч, — смиренно отозвался я. — Никому не скажу, будь уверен.

Калитка, совершенно незаметная со стороны прогулочных дорожек, выводила в заросший высокой травой и густым колючим кустарником овраг. Замок на ней был, как я заметил, самый простенький и открывался практически любой отмычкой. Я еще раз поблагодарил Михалыча, подтвердил обещание принести завтра вторую бутылку и выбрался на пустынную улочку где-то в районе Большой Грузинской. Прогулялся пешком до Белорусского вокзала, поймал такси и поехал в «Речные заводи».

В «Речных заводях» было тихо, в полупустом днем зале слышались лишь приглушенные разговоры склонившихся над низкими столиками людей да шуршали время от времени бамбуковые занавеси над входом, пропуская нового посетителя.

Я с порога оглядел зал и вернулся в холл. Сел в уютное кресло и набрал номер ДД.

Трубку сняла Наташа.

— Привет, — сказал я, — какие новости?

— Приехала Димина мама, — сообщила Наташа, — из Питера… Я ей тут помогаю, потому что Дима уехал куда-то по делам, связанным с Чашей…

— Стоп, — сказал я. — Слушай меня внимательно: сейчас ты извинишься перед мамой и поедешь ко мне. Выйдешь из дому, дойдешь до Нового Арбата и возьмешь такси. Ни в коем случае не садись в первую остановившуюся машину. Лучше всего — в третью. Скажешь шоферу, чтобы вез тебя на Красносельскую, к ресторану «Речные заводи». Там я тебя встречу. Все ясно?

— Но, Ким, — запротестовала Наташа, — я же не могу так просто взять и уехать! Здесь очень много работы, Димина мама одна не справится…

— Это не обсуждается, — оборвал я ее. — Я не хочу тебя пугать, но от этого зависит наша жизнь. Жизнь нас троих, — пояснил я, вслушиваясь в ее испуганное дыхание.

— Хорошо, — ответила она после минутной паузы. — Хорошо, я приеду. Долго тут ехать до этих «Заводей»?

— За полчаса доберешься. Будь осторожна, ладно?

Проведя этот инструктаж, я снова спустился в бар, чтобы пропустить стаканчик аперитива. Я заказал двойной джин-тоник, перекинулся ничего не значащими фразами с тремя знакомыми ребятами у стойки и ушел в темный угол обдумывать план действий. Собственно говоря, вчерне он сложился у меня еще утром, но смерть доцента внесла в него существенные коррективы.

Наташа приехала почти через час — за это время я успел исписать малопонятными значками пять салфеток и порвать четыре из них в мелкие клочья. Я поднялся ей навстречу и проводил к столику.