— Ты скоро поправишься, — сказала Торес Лахл. — А ее ты едва знал.

— Мне очень жаль Беси, — подал голос Шокерандит. — Но нужно снять корабль с мели.

Фашналгид ожег их взглядом.

— В этом вы все — сразу уступаете обстоятельствам, проклятые слабаки! Вам все равно, что случилось, вы делаете то, что должны. По мне, пусть этот корабль сгниет, плевать.

— Ты пьян, Харбин.

Шокерандит чувствовал моральное превосходство над этой жалкой фигурой.

— Беси умерла. Мне теперь все равно.

Фашналгид лег на палубу.

Торес Лахл повернулась к Шокерандиту. Они двинулись прочь.

Взяв пожарные топоры, они взломали дверь каюты и спустились вниз.

Когда Шокерандит оказался в коридоре, на него бросился нагой мужчина. Человек схватил Шокерандита за горло и повалил на колени. Нападающий — родственник Одима — больше походил на обезумевшее животное, чем на человека. Он вцепился скрюченными пальцами в Шокерандита без явной попытки одолеть его. Шокерандит ударил человека кулаком в лицо, потом оторвал от себя его руки и сильно толкнул. Безумец упал на спину, Шокерандит пнул его в живот, уперся ему коленом в грудь и придавил к палубе.

— Что теперь с ним делать? Бросим его фагорам?

— Свяжем и оставим в каюте.

— Не стоит рисковать.

Шокерандит подобрал с пола тяжелый нож и, размахнувшись, ударил распростертого мужчину рукояткой по голове. Тот мигом обмяк.

Потом они направились на корму, к каюте капитана. Каюта была заперта, но под их дружными ударами замок сломался, и они ворвались внутрь. И оказались в довольно просторном помещении, хорошо обставленном, с иллюминаторами, из которых открывался вид на море.

Но тут же отпрянули обратно к дверям. На полу спиной к иллюминаторам сидел человек с нацеленным на них старинным мушкетом с дулом-раструбом в руках.

— Не стреляйте! — поспешно проговорил Шокерандит. — Мы не причиним вам вреда.

Мужчина поднялся на ноги. И опустил оружие.

— Я чуть не пристрелил вас — решил, что вы тронутые.

Фигура человека была непривычно плотной и коренастой. Он наверняка уже пережил жирную смерть. Они узнали капитана. Несколько корабельных офицеров лежали на полу со связанными руками. Их рты были заткнуты тряпками.

— Нам тут пришлось повеселиться, — объяснил капитан. — Но мы отлично провели время. По счастью, я был первым, кто пришел в себя, и мы потеряли только одного товарища — для употребления в пищу, скажем так, извините за выражение. Еще несколько часов, и все эти офицеры поправятся окончательно.

— Значит, сейчас вы можете оставить их и помочь нам осмотреть корабль, — резко проговорил Шокерандит. — Мы сели на мель, а на берегу фагоры, которые вот-вот нападут на нас.

— А как дела у хозяина, Эедапа Мун Одима? — спросил капитан, выходя вместе с ними из каюты с ружьем в руках.

— Одима мы пока не видели.

Они нашли его позже. Одим заперся в каюте с запасом воды, сушеной рыбы и корабельных сухарей, как только почувствовал первое приближение болезни. Он тоже претерпел метаморфозу. Теперь он стал на несколько дюймов ниже ростом, но его тело осталось таким же стройным, как прежде. Характерная выправка исчезла. Теперь Одим был одет в просторную, не по размеру, моряцкую одежду. Мигая, он вышел на палубу, словно медведь, пробудившийся от зимней спячки.

Когда они окликнули его, он быстро оглянулся и нахмурился. Шокерандит медленно и осторожно подошел, отлично понимая, что наверняка уже видел всех, кто пережил на борту корабля жирную смерть. Он назвал Одиму свое имя.

Не обращая на Шокерандита внимания, Одим подошел к борту и перегнулся через поручни. Когда он заговорил, его голос дрожал от гнева:

— Только взгляните на это варварство! Какой-то прохвост выбросил за борт мои лучшие тарелки. Это просто кошмар, такое расточительство. То, что на корабле вспыхнула болезнь, не может служить оправданием... Кто это сделал? Я требую ответа. Этот негодяй не поплывет со мной дальше.

— Ну... — подала было голос Торес Лахл.

— Э-э-э... — протянул Шокерандит. Потом собрался с духом и сказал:

— Сударь, признаюсь, что это я. На нас напали фагоры, и мы были вынуждены поступить так.

Шокерандит указал на фагоров, которых и сейчас можно было видеть на пригорке.

— В фагоров нужно стрелять, а не бросать в них тарелки, сумасшедший, — рассерженно проговорил Одим. Он уже обуздал свой гнев. — Вы впали в безумие — это ваше оправдание?

— На этом корабле не было оружия, чтобы защищаться. Мы увидели, что фагоры собираются напасть — а они бы повторили попытки, если бы оказались в безвыходном положении, и я намеренно сбросил ящик с этими тарелками за борт, чтобы закрыть песок внизу. Как я и рассчитывал, мохнатые поверили, что ступили на тонкий лед, и поспешно отошли назад. Мне очень жаль, что ваш фарфор пропал, но зато мы спасли корабль.

Одим ничего не ответил. Он оглянулся на палубу, куда-то на мачту. Потом достал из кармана небольшую черную записную книжку и изучил ее.

— В Шивенинке этот сервиз можно было бы продать за тысячу сибов, — сказал он негромко, быстро взглянув на присутствующих.

— Зато мы спасли весь остальной фарфор на корабле, — сказала Торес Лахл. — Все остальные ваши ящики невредимы. Как ваша семья?

Что-то бормоча себе под нос, Одим делал в блокноте пометки карандашом.

— А может быть, и дороже... Что ж, спасибо, спасибо... Хотелось бы знать, когда такой тонкий фарфор снова смогут производить? Быть может, не раньше весны следующего Великого Года, только через несколько веков, в будущем. Почему никто из вас об этом не задумался?

Он рассеянно повернулся, чтобы пожать руку Шокерандиту, глядя при этом куда-то в сторону:

— Мои благодарности. И спасибо за то, что спасли корабль.

— Нам еще нужно снять корабль с мели, — напомнил капитан.

Шум, производимый стадом фламбергов, стал еще громче. Они повернулись, чтобы посмотреть туда, где менее чем в миле от них по суше катила живая волна копытных. Одим исчез, никем не замеченный.

И лишь погодя они открыли причину его чуть эксцентричного поведения. Не только смерть дорогой Беси Бесамитикахл расстроила Одима. Из трех его детей лишь старший сын, Кенигг, пережил мучения жирной смерти. Жена Одима умерла. От ее тела и головы ничего не осталось, кроме груды костей.

Снять корабль с мели удалось лишь через несколько часов. Когда часть членов экипажа снова встала на ноги, после нескольких попыток под командованием капитана корабль вновь был готов к плаванию. Тех, кто еще болел, устроили с возможным комфортом в каюте врача. Раненых осмотрели и перевязали. Выздоравливающих вынесли на свежий воздух. Умерших завернули в одеяла и выложили ровным рядом на верхней палубе. Выживших оказалось двадцать один человек, включая капитана и одиннадцать членов экипажа.