Во времена Будды было два друга; один был буддист, другой – иноверец. Heсмотря на разность вер, они были большие друзья. Однажды буддист подумал, как бы хорошо было обратить и друга к Будде. Он говорит ему: «Отчего бы тебе не поклониться нашему Учителю? Он всеведущий и премилосердный!» Друг говорит, что он имеет своего учителя, которому поклоняется и которого почитает, и который обладает таким же обширным знанием. «Если ты меня зовешь поклониться своему учителю, то отчего бы и тебе не поклониться моему учителю. Пригласи его, почествуй, а потом и я твоего почествую». Друг-буддист думает: «Почему бы мне не пригласить и не почествовать неверного-учителя? От этого мое уважение к своему Учителю не уменьшится же? A если мой друг, в свою очередь, пригласит моего Учителя, может быть, он и осознает его превосходство». И вот они уговорились, что сначала друг-буддист приглашает к себе учителя-иноверца, а потом друг-иноверец пригласит Будду. Буддист отправился приглашать учителя-иноверца, и тот принял приглашение.

Едут. Дорогой учитель улыбнулся. Буддист спрашивает его: «Над чем учитель посмеялся?» Тот отвечает: «В нескольких сотен верст отсюда течет река; на одном берегу ее увидел стоящую обезьяну-самца, на другом – обезьяну-самку; они почувствовали такой сильный призыв любви, что неудержимо бросились друг к другу, не обратив внимания на ширину реки, и оба утонули в ее волнах». Буддист промолчал. Когда прибыли к дому буддиста, здесь учителя приняли с почетом, повели его в дом вместе с его свитой и предложили угощение. Людям свиты подали блюда с рисом, прикрытые зеленью, а учителю поставили блюдо, в котором рис был положен сверху, а зелень снизу. Учитель, увидев, что у людей его свиты положена зелень, а у него нет, обиделся и спросил, почему же ему не дали зелени. Буддист-хозяин говорит ему: «Как же вы, учитель, видите обезьян за несколько сот верст, a не видите зелени, которая лежит перед самыми вашими глазами? Зелень и вам подана, только она лежит под рисом». Учитель-иноверец был пристыжен.

Теперь очередь другу-иноверцу звать к себе Будду. Он начинает делать сборы к угощению Будды. Его единоверцы говорят ему, как же это он хочет чествовать чужого учителя. Тот говорит, что у него был с другом-буддистом уговор и он не может не исполнить обещания. Тогда единоверцы советуют ему поступить так: он должен при входе в дом вырыть яму, прикрыть ее, чтобы ее не было заметно, и провести Будду через эту яму. «Его ученик посрамил нашего учителя, а когда Будда упадет в яму, мы сами над ним посмеемся!» Так все и было сделано. Но всеведущий Будда знал, что на пути устроена яма. Обладая чудотворной силой, он прошел над ямой, как будто по твердой земле. Нечего делать, пришлось угощать его.

В это время жена хозяина-иноверца, бывшая беременною, спрашивает Будду, кого она родит. Будда говорит, что она родит мальчика, одаренного способностями, который впоследствии сделается моим учеником, добавил Будда. Тогда учитель-иноверец, услыша об этом предсказании Будды, пришел к отцу ожидаемого ребенка и стал говорить: «Я знаю, что ребенок, рождения которого ты ожидаешь, будет дурной и вредный человек для нашего учения. Его необходимо уничтожить. И если дать ему родиться, то тогда будет уже поздно. Нужно истребить его, пока он находится в утробе матери». Порешили давить живот родильнице, чтобы удушить ребенка. Стали толкать и пинать ее живот, и родильница умерла от этих пинков. Тогда порешили сжечь труп матери.

Устроили костер, положили тело покойницы, разожгли огонь. Когда тело стало сгорать, из пламени вырос цветок, раскрылся, и в нем сидит мальчик прекрасного вида. В это время Будда принял вид орла, схватил ребенка и унес. Он отдал его на воспитание царю. Когда малыш подрос, его начали учить, и он обнаружил большие способности к учению. Тогда отцу стали говорить: «Какой у тебя прекрасный сын. Отчего ты не вытребуешь его от царя?» Отец пошел к царю, и [тот] отдал ему своего воспитанника. У отца был еще другой сын, старше этого. Живут братья у отца вместе. Старший брат был злой, поэтому младший брат стал бояться, как бы тот его не погубил, и он ушел в монастырь. Это был Иланчжу, один из восемнадцати найдан-джудук, Архатов, буддийских святых.

Пятый Далай-лама начал строить дворец; его советником в этом случае и главным двигателем дела был Дэрсы Санчжи Чжамсу Гомара[85]. Прежде чем постройка кончилась, Далай-лама умер. Дарсы Санчжи Чжамсу Гомара, опасаясь, что с разглашением смерти постройка не докончится, скрыл от народа смерть Далай-ламы. Когда он докончил ее, он объявил, что Далай-лама умер.

Однажды ему захотелось узнать, что о нем думает народ. Он оделся нищим и пошел странствовать. В городе Чжая он зашел в дом одного богатого человека. Тот угостил его вином. Дэрсы Санчжи Чжамсу Гомара начинает рассуждать об управлении Тибета. Богатый человек говорит: «Оставь этот разговор! Нам нечего заботиться об управлении: все будет идти отлично, пока во главе правительства будет стоять такая шельма».

У Будды был ученик Лха-чжин, чрезвычайно способный, чуть ли не превосходивший своей проницательностью всех других учеников. Никто так тонко не понимал учения Будды и никто так его не знал, как он, но он все фразы Будды истолковывал по-своему, в противоположном смысле. Наконец он пришел к мысли, что учение Будды вредно, и поднял на него руку, но только ранил его, а не убил. Тотчас же разверзлась земля, сверкнул огонь, Лха-чжин упал в трещину и, объятый пламенем, крикнул: «Твоя правда, Будда!»

Будда предсказал, что пройдут поочередно один за другим тысяча будд и при последнем из них Лха-чжин вновь возродится, станет первым учеником последнего будды и сделается главным распространителем буддийского учения.

Ананда отправился путешествовать. Проходя через ад, он вспомнил о Лха-чжине и хотел обрадовать его предсказанием Будды. Но он не находил его нигде в аду. Только когда он спустился чуть ли не на самое дно, до которого достигнуть мешал ужасный пламень, и когда, крикнул обычный свой зов: «Лха-чжин, где ты?», из глубины пламени послышался ответ: «Я здесь страдаю ужасно!» Когда Ананда сообщил ему слова Будды, Лха-чжин сказал: «Если так, то пусть подобные мучения продолжаются тысяча тысяч лет, я буду переносить их с терпением».

Несколько лхасских женщин возвращались с реки, на которую ходили по воду. Лхасские женщины имеют обыкновение посуду, с которой ходят по воду, прикреплять петлей ко лбу. Дорогой они встретили Аку-Тэмбэ, который славился умением лгать, и пристали к нему с просьбой солгать что-нибудь. «Вот нашли время, когда шутить! – с сердцем сказал им Аку-Тэмбэ. – До шуток ли теперь, когда на небе пожар!» Женщины взглянули на небо; посудины, которые они несли на головах, упали, и вода разлилась.