— Использовать её?! Но как же тогда ваши убеждения?

— А мы менять их не будем. Мы среду сменим. В полном соответствии с полученным знанием.

— Ах вот оно что! А то я вас решил поймать на применении «ситуационной этики» и вообще лицемерии — рассмеялся Борис Ефимович, — но всё-таки поясните, мне что вы имели в виду под конкретной ситуацией и её использовании.

— То, что абсолютное большинство общества убеждено, что Сталин тиран и маньяк — это не только политическая, социальная данность вашего общества, — начала пояснять Юля, — Данность, которая ломает культуру народа (если уже не сломала окончательно), заставляя его поступать вопреки собственным культурным нормам. Каким? Прежде всего вопреки требованиям солидарного поведения. Солидарное поведение и вместе с ним содружество, взаимопомощь, традиции достижения согласия, единого мнения, — всё это оказалось под запретом.

Под запретом, так как объявлено «тоталитаризмом» (я правильно назвала этот ваш местный термин?), фундаментом фашизма и «сталинщины».

Не знаю как у вас это объявляется, но в нашем мире буржуазная пропаганда западных СМИ оперирует этими аргументами и этими терминами, — оговорилась Юля, — вряд ли у вас она отличается намного.

— Так вам таки известен этот термин — «тоталитаризм»?

— Ну да. Чисто буржуазный термин.

— А вот эти молодые люди, — Ефимыч кивнул на Юру с Николаем, — утверждают, что он им неизвестен вовсе.

— Ну они же физики, а я социальный инженер. Это я обязана разбираться в таких мало кому известных тонкостях буржуазной пропаганды. А им…

— А нам это было просто по шарабану! — закончил за Юлю Николай, — и в школе мы эту чушь в самых общих чертах проходили не вдаваясь в тонкости.

— Теперь вижу придётся вникать… — мрачно заключил Юрий.

— Теперь понятно.

— Ну я тогда продолжу, — сказала Юля.

— Вместо содружества и сотрудничества вам навязывается конкуренция и эгоизм как фундамент «правильного» общества и «демократии». Отсюда следует, что у вас ситуация в обществе, неизмеримо хуже, чем в странах Латинской Америки.

— И чем это хуже? По-моему, хуже чем там просто быть не может.

— Хуже потому, что там ещё сохранилось солидарное общество — на самом низу. У вас же оно рассыпано и уничтожено. Уничтожен сам народ.

— Народ? Это как?! Ведь нас ещё никто не убил.

— Народ не может состоять из индивидов и эгоистов. Народ это объединение людей на основе общей культуры, морали и человеческих, а не юридических законов. Объединение, когда люди общие ценности ставят выше личных. А индивидуалисты на такое объединение не способны в принципе.

А то, что не убил ещё никто… Так за этим дело не станет. И никаких армий тут не понадобится. Достаточно обыкновенной преступности. Четыре-пять выродков способны ограбить и убить в таком обществе тысячу. Способны, так как каждый из этой тысячи до конца будет надеяться, что его «минует чаша сия».

Борис Ефимович слушал и думал про себя: «А ведь действительно так. Вон племянник пришёл из армии без почки. А всё потому, что десять сплочённых выродков из Дагестана били поодиночке 50 здоровенных лбов из России. Нас превратили в быдло — баранов. Что стоит объединиться хотя бы на бытовом уровне и дать отпор всем этим бандюкам? Да ничего не мешает. Ничего, кроме чудовищного эгоизма и шкурничества.

Всегда: „Моя хата с краю“. Вот и берут бандюки в оборот в первую очередь тех у кого „хата с краю“. Дебилы!».

— Теперь вы поняли, почему мы взялись за историю?

Борис Ефимович кивнул, но весь его вид говорил, что он хоть и понял, но ещё сопротивлялся этому знанию.

— Взявшись за историю мы выявили главный порок и ахиллесову пяту вашего общества. «Методом тыка» мы бы добирались до этого очень долго. Порок — массовый и индивидуализм, и пофигизм. Ахиллесова пята — оскорблённое чувство национального достоинства.

— А почему именно ахиллесова пята?

— Тоже просто! Это чувство происходит от того, что далеко не вся правда о народе ушла. Она сохранилась в виде преданий и воспоминаний старшего поколения. А это уже серьёзное оружие против лжи и клеветы буржуазных СМИ. А раз есть такое, то следствие из этого факта самоочевидно: освободить и восстановить страну можно только восстановив народ. Народ можно восстановить только через восстановление его культуры. Культуру можно восстановить через восстановление Правды Истории Народа.

— Вы собираетесь восстанавливать правду истории?

— Нет, мы не такие революционеры, как может показаться. Но сама ситуация в вашем обществе такова, что сплочённые, в том числе и идейно, группы вполне могут приобрести огромную силу.

— Став центром кристаллизации этих сил, — добавил Михаил.

— То есть, — продолжила Юля, — мы теперь знаем как, на что и на кого в этом обществе можно и нужно опереться.

— То есть вы собираетесь прийти в наше общество, поднять там великий шухер, а потом свалить? Как это вяжется с вашей этикой? — ернически заметил Борис Ефимович.

— Очень просто! Во-первых, любая консолидация для рассыпанного общества — благо. Она способствует очищению от влияния негодяев, осознанию своих действительных коренных интересов. Во-вторых, мы здесь похоже надолго застряли, поэтому мы уйдём тогда, когда запущенные процессы в нашем непосредственном присутствии нуждаться не будут. И на наше место станут люди уже вашего мира. Они примут на себя ответственность, которую уходя мы им передадим.

— Верьте ей, верьте! — замогильным голосом вдруг сказал Николай, — это говорит социальный инженер…И БОЙТЕСЬ!

Группа засмеялась, а Борис Ефимович спросил:

— А почему нужно бояться?

— Потому, что если она так сказала, — пояснил Николай, — то так и будет. Их на факультете именно такие «шухеры» обучают делать. А она на седьмом, выпускном курсе. Значит, уже мастер!

Когда отсмеялись, слово взяла Эля.

— Для себя, мы тут кажется всё выяснили. Давай попробуем для науки. Может что приблизительно выясним.

— Это ты о чём? — спросил Юрий.

— Хотя бы кто первый запустил широкомасштабную клевету по десяткам миллионов расстрелянных. И как всё это привело к краху страны. Думаю, это в их Сети можно добыть?

— А не слишком ли широкий замах? — тут же усомнился Чернов.

— «Системный анализ может ВСЁ!!!» — с энтузиазмом отмочил Николай, не переставая рыться в Сети.

— О том, кто первый запустил информацию о десяти миллионах, так я могу сразу сказать, — вклинился Борис Ефимович. — это был генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв. На двадцатом съезде КПСС.

— Оп! — вскинулся Михаил, — а не тот ли это Хрущёв…

— Никита СЕРГЕЕВИЧ Хрущёв? — попробовала уточнить тут же Эля.