– Ся, в двух сообщениях меня просят о встрече в жуткую рань. Можешь отключить наш терминал?

– Да, я подумала об этом – я уже прочитала их. Забудь. Даже если явится Задира Бозелл со своими бойскаутами, дневной управляющий не скажет, в каком вы номере.

– Не хочу, чтобы у тебя были проблемы с начальством.

– Разве я не говорила? Я владелица заведения. Вместе с «Банк Америка».

Она быстро клюнула меня в щеку и вышла.

– Ричард, – сказала Гвен, пока мы раздевались, – она ждала, что ей предложат остаться. И она вовсе не наивная девочка, как Гретхен. Почему ты не пригласил ее?

– Черт побери, мамочка, я не знал, как это сделать.

– Ты мог стянуть с нее ченсам[49], пока она пыталась тебя задушить, – этого вполне бы хватило. Под ним ничего не было. Вернее, была Ся, но ничего больше. Но и этого, думаю, немало. Так почему же?

– Хочешь знать правду?

– Э-э-э… не уверена.

– Я хотел спать с тобой и ни на что больше не отвлекаться. Мне с тобой пока не наскучило. И дело не в твоем уме или твоих душевных сокровищах, которых у тебя почти нет. Я жажду твоего потного тельца.

– О, Ричард!

– До того, как помоемся? Или после?

– Э-э-э… и до, и после?

– Самое то, девочка моя!

– Ты меня удивила, милая, – сказал я, пока мы мылись. – Не знал, что ты умеешь водить луноход.

– А ты удивил меня куда больше, когда выяснилось, что твоя трость умеет стрелять.

– Ах да, кстати… тебе не сложно меня прикрыть?

– Конечно нет, Ричард, но как?

– Эта хитроумная трость перестанет быть защитой, если другие поймут, что там внутри. Но если все выстрелы припишут тебе, никто ничего не узнает.

– Не понимаю, – задумчиво ответила Гвен. – Все в лунобусе видели, что ты из нее стрелял.

– В самом деле? Все случилось в вакууме – в мертвой тишине. Выстрелов никто не слышал. Кто видел, как я стрелял? Тетушка? Ее ранили прежде, чем я вступил в бой, – всего за несколько секунд до этого, но речь именно о секундах до. Билл? Он был занят тетушкой. Екатерина и ее дети? Вряд ли дети хоть что-то поняли из того, что увидели, а их мать испытала самое страшное потрясение, которое может испытать мать, и не может считаться надежной свидетельницей. Леди Диана и ее супруги? Один из них мертв, другой был настолько не в себе, что принял меня за бандита, а сама леди Ди настолько эгоистична, что вообще не понимала, что происходит: для нее все это какие-то ненужные глупости, помешавшие ее священным капризам. Повернись, я потру тебе спину. – Гвен повернулась, и я продолжил: – Сделаем лучше: это я прикрою тебя, а не наоборот.

– Как именно?

– Моя трость и твой маленький «мияко» используют патроны одного калибра. Соответственно, стреляли только из «мияко», и делал это я, а не ты. Моя трость – просто трость. А ты – моя милая, невинная жена, которая никогда не опустится до того, чтобы стрелять по незнакомцам. Устроит?

Гвен долго не отвечала, и мне даже показалось, будто я ее чем-то оскорбил.

– Ричард, возможно, никто из нас ни в кого не стрелял.

– То есть? Я заинтригован. Расскажи, в чем дело.

– Я так же неохотно признаюсь в том, что ношу оружие, как ты – в том, что твоя трость обладает потаенными талантами. Кое-где скрытое ношение оружия совсем не приветствуется… но пистолет, спрятанный в сумочке или под одеждой, не раз спасал мне жизнь, и я намерена всегда носить его с собой. Ричард, ты считаешь, что о твоей трости никто не узнал, но по этим же причинам никто не должен был узнать о «мияко». Ты крупнее меня, а я сидела у окна. Когда мы присели, никто не мог толком разглядеть меня – твою спину нельзя назвать прозрачной.

– Гм… может быть. А как насчет трупов и застрявших в них пуль? Длиной в шесть с половиной миллиметров, если быть точным?

– Их застрелили мясники с того большого колеса.

– Они жгли лазером, а не стреляли.

– Ричард! Ричард! Ты точно знаешь, что у них было только лучевое и никакого огнестрельного оружия? Я вот не знаю.

– Опять – гм… Милая, тебе стоило бы пойти в дипломаты.

– Я и есть дипломат. Дай мыло, пожалуйста. Ричард, не будем ничего говорить. Мы – всего лишь пассажиры, невинные свидетели, к тому же туповатые. Нас не касается то, как погибли аграрии-реформаторы. Мой папаша учил меня не раскрывать карты и никогда ни в чем не признаваться. Вот удобный случай применить его советы.

– Мой учил меня тому же самому. Гвен, почему ты не вышла за меня раньше?

– Нужно было время, чтобы слегка размягчить тебя, дорогой. Или наоборот. Готов идти под душ?

Вытирая ее, я вспомнил, что на мой вопрос она так и не ответила.

– Женушка моя, где же ты научилась водить луноход?

– Как это где? В Море Спокойствия.

– Гм?

– Я научилась, наблюдая за Гретхен и тетушкой. Сегодня я вела его впервые в жизни.

– Что же ты сразу не сказала?

Она начала растирать меня полотенцем:

– Любимый, ты бы стал понапрасну волноваться. Каждый раз, выходя замуж, я брала за правило не говорить мужу того, что встревожит его, когда можно ничего не говорить. – Она ангельски улыбнулась. – Так лучше. Мужчины часто беспокоятся попусту в отличие от женщин.

Из глубокого сна меня вырвал громкий стук.

– Открывайте!

Я не нашел веских причин, чтобы ответить, поэтому не стал отвечать – лишь широко зевнул, проследив, чтобы душа не сбежала через рот, и протянул руку вправо. Сон как рукой сняло – Гвен рядом не оказалось.

Вскочив с постели так быстро, что закружилась голова, я едва не упал и тряхнул головой, чтобы прочистить мозги, потом попрыгал на одной ноге в кабинку. Гвен не было и там. Стук не прекращался.

Не стоит пить шампанское в постели, а потом сразу отходить ко сну – мне пришлось слить почти литр отработанной жидкости, прежде чем я смог облегченно вздохнуть и подумать о других проблемах. Стук не прекращался, снова послышались крики.