Здесь по законам жанра должна состояться пафосная разборка или что-то наподобие вот этого:

„Близится минута, когда персонажи спустятся со сцены в зал и смешаются со зрителями. Как же поведут себя их творцы? Обезумеют от ужаса, дико завопят, впадут в буйное помешательство?

Что он, Лодж, скажет Деревенскому Щеголю?

Что он вообще может сказать ему?

И – а это куда важней – о чем заговорит с ним сам Щеголь?“»[105]

Но Хайнлайн сталкивает Кэмпбелла с ожившими литературными героями лишь затем, чтобы подчеркнуть его собственную «литературность», возможно приглашая нас домыслить, что не только Ричард угодил в роман, но и сам рассказ о Ричарде, угодившем в роман, бытует в литературной вселенной, которой распоряжается автор. И здесь мы становимся свидетелями конфликта автора с «неудобным» персонажем. Небесный маршал не вписывается в канву и его удаляют. Но он исчезает не окончательно. Его повторное появление в романе зачем-то нужно. Автор пытается пристроить вычеркнутого персонажа в другой роли? Возможно. А может быть, это некий намек. Представим себе мультиверсум с его параллельными временными линиями. Во многих из них есть своя Земля, свой Луна-Сити, в котором произошла революция… Которой руководили примерно те же герои. И значит, где-то там есть или были другой Проф, другой Манни. И Хейзел. А где-то еще был другой Фонд Говарда – со всеми вытекающими. Поэтому мы не знаем, сколько Кругов Уробороса действуют в мультиверсуме и насколько совпадают их цели. Возможно, в одном из них небесный маршал Бо больше пришелся ко двору.

Но вернемся к кульминации романа. Она наступает, когда Ричард Кэмпбелл, писатель, творец, осознает, что сам является порождением вполне мифического персонажа. И писатель, смирившись, соглашается играть по правилам литературного жанра. За это следует немедленная расплата – приняв на себя эту роль, он тут же на своей шкуре испытывает то, что отведено героям шекспировских пьес, где в финале сцена залита кровью и усеяна трупами. Впрочем, эпиграфом к финалу Хайнлайн выбрал наиболее часто цитируемый им эпизод из «Бури». Приведу его полностью:

Все это сон во сне, финала нет на самом деле, трагическая развязка и счастливое спасение равновероятны, они сосуществуют в литературном пространстве, как виртуальная пара «частица-античастица». Хайнлайн оставляет открытой концовку, и скрывает будущее в тумане литературной неопределенности. За этой непроницаемой завесой герои романа – словно запертый в ящике кот Шредингера, который то ли жив, то ли мертв. Правда, один котик в романе умел проходить сквозь стены…

Здесь, наверное, стоит упомянуть о том, что произошло после того, как роман был написан.

Закончив книгу, Хайнлайн неспешно пять месяцев правил рукопись (нужно было проверить все стыковки и все замкнутые временные петли, не потерялась ли где-то логика, и еще времена глаголов – английский плохо приспособлен к путешествиям во времени). Рукопись ушла в издательство лишь в январе 1985 года.

Через два месяца Хайнлайну поставили диагноз: «эмфизема».

Примерно в это же время врач объявил, что у их котика Пикселя лейкемия и он умирает. Это известие выбило супругов из колеи. Когда из издательства пришла просьба поменять название романа (как оказалось, змеи в названии активно не нравились не только Джинни, но и редактору «Putnam’s» Сьюзан Эллисон, да и «Рыцарь поневоле» нравился ей немногим больше), Хайнлайн спросил Джинни:

– У тебя есть какие-нибудь идеи?

Она рассеянно спросила:

– Как насчет «He walks through walls» («Он проходил сквозь стены»)?

Возможно, она имела в виду Ричарда Кэмпбелла, но мысли и у Джинни, и у Боба в тот момент были сосредоточены на умирающем Пикселе.

– Нет, – сказал Хайнлайн. – Но сама идея хорошая, стоит обдумать…

Он ушел в свой кабинет и вернулся оттуда через некоторое время с готовым вариантом: «The Cat Who Walks Through Walls» («Кот, который ходил сквозь стены»).

– Ты хотел сказать «The Cat That Walks Through Walls»? – спросила Джинни.

– Нет. «The Cat Who Walks Through Walls», – ответил Хайнлайн.

Эта неощутимая на русском языке разница подчеркивала принадлежность Пикселя миру людей, а не лишенных души бессловесных созданий.

Хайнлайн не стал перепечатывать титульный лист рукописи, вместо этого напечатал новое название на листочке и заклеил им старое.

И практически без перерыва он начал работу над романом «Уплыть за закат».

В почте, пришедшей после публикации романа, поклонники требовали только одного: «Спасите Пикселя!»