Мы сделали все возможное, чтобы скрыть от Кисты то, что наш брак распался. Моя жена всегда вела себя безупречно. Она прекрасно владела собой. Быть может, Киста что-то чувствовал, наверняка чувствовал, но мы старались вести себя как ни в чем не бывало. От остального... от моего прошлого я должен его защитить. Его мать страдала от этого всю свою жизнь. Мне кажется, что это своего рода наследственная болезнь, и я не хочу, чтобы мой сын ее унаследовал. Иногда он смотрит на меня как-то странно, спрашивает о чем-то, и я думаю, он подозревает меня, но никогда не настаивает на откровенном разговоре. Я знаю, он меня не любит. Он принадлежит к ее миру и видит во мне чужака. Я не разговариваю с ним. Что я могу ему сказать? Я слышал, говорят, что уровень развития человека можно определить по тому, куда он испражняется. Я считаю, что в условиях современного мира уровень развития можно определить по источнику благосостояния богатого человека. Через несколько поколений забудется любой скандал.

Я очень надеюсь, что, если когда-нибудь тебе придется узнать всю мою историю, ты к тому времени будешь обладать хоть частью той силы воли и состраданием, какими обладала твоя мать. Я прошу об этом не ради себя, а ради твоего брата. Попытайся полюбить его. Одиночество ужасно... Одиночество...

Джейкоб сделал глоток воды. Рука, державшая стакан, дрожала. Снова послышался тихий голос за кадром. Джейкоб кивнул и отвернулся. Экран погас.

Они подождали, но на пленке больше ничего не было, и прокурор нажал кнопку перемотки.

— И адвокат говорит, что он никогда не показывал Саре эту запись?

— Говорит, не показывал. Когда она пришла к нему за помощью, он рассказал ей, что записано на кассете, но только то немногое, что касается ее картины и ее, то есть признание Джейкобом отцовства. Он посоветовал ей рассказать своему брату о существовании этой кассеты.

— Приблизив таким образом ее смерть. Он это понимает?

— Да, конечно. Но он говорит, если бы он показал ей пленку, результат был бы таким же. Все закончилось бы точно так же.

— Его не так-то легко переубедить, этого Умберто д'Анкону. Вы все еще считаете, что мне нужно поговорить с ним?

— Безусловно. Я рассчитываю, что вы его переубедите. Его профессиональные обязательства имеют большое значение, и мы не можем этим рисковать. К тому же, как он сказал, Саре уже не поможешь.

— А его конторе удалось помочь кому-то другому?

— О да. Они многим помогли. Он рассказал мне об одной французской семейной паре, доживающей последние дни в жуткой нищете, и женщине, умирающей от рака. Их картины вывезли эсэсовцы, и одну из них заметил сотрудник его фирмы на выставке в Париже. Конечно, те картины, о которых я сейчас рассказываю, не идут в сравнение с картинами Джейкоба, но все же достаточно трудно вернуть их обратно, особенно если их несколько раз перепродавали и последний покупатель исчез.

— Хм. Покупатели должны знать об опасности наткнуться на картину сомнительного происхождения.

— Так или иначе, дела эти не из легких.

— Конечно, д'Анкона прав. Если бы история Джейкоба Рота появилась под броским заголовком на первых полосах газет, было бы еще сложнее. История о деньгах, добытых нечестным путем, и еще история любви Руфь и смерти бедной Сары. Подарок расистам: «Они воруют друг у друга, и мы должны принять соответствующие меры». Гварначча, ради меня он не изменит своего решения.

— Вы с ним просто побеседуйте. Должен же быть к нему какой-то подход. Быть может, между вами возникнет взаимопонимание.

— Ну что же, я попытаюсь, — согласился прокурор.

— Да, мы должны найти этого брата и выяснить, какую роль здесь играет Ринальди и...

— И?

— Здесь есть еще кое-что.

— Вы постоянно это повторяете. Однако наверняка д'Анкона сказал, что Сара, возмущенная тем, что ее обманули и что жизнь ее проходит напрасно, требовала больше из собственности Джейкоба, чем одну свою картину. Скажу вам, ее мать должна была бы нам ответить на многие вопросы, но в любом случае вы показали мне даты, и все они совпадают. Например, то обстоятельство, что Саре потребовалась психиатрическая помощь лишь через некоторое время после смерти ее матери. Эта странная задержка. Психический срыв был вызван смертью жены Джейкоба, которая умерла через пару месяцев после Руфи. Сара рассчитывала получить свою картину, а Джейкоб отмолчался, не захотел ничего рассказывать сыну. А рецидив вызван смертью Джейкоба. Вместо картины Саре в наследство достался брат. Она связалась с ним, она виделась с ним. Она хотела получить свои деньги, а он, вероятно, хотел, чтобы она перестала претендовать на его собственность. Согласен, нам нужно найти ее брата, согласен, нужно разобраться, какие интересы в этой истории преследует Ринальди, но, как уже было сказано, случившегося не изменишь. Адвокат прав, поскольку Сару нам уже не спасти, дело имеет теперь строго юридическое содержание. Мы хотим, чтобы напавшим на нее вынесли приговор. Все остальное уже история.

— Да, конечно. Вы правы. Я не слишком осведомлен, чтобы... Итак, вы съездите и поговорите с ним.

— Я съезжу туда. И, насколько я понимаю, пока суд да дело, мы не должны спускать глаз с Ринальди. Если мы на некоторое время оставим его в покое, сделаем вид, что, арестовав двух грузчиков, закрыли дело, кстати, я собираюсь выпустить их под залог, он потеряет бдительность и воспользуется домашним телефоном. Может быть, даже через какое-то время он снова сойдется с ними. Почему нет? Они работают на него. Когда человек теряет бдительность, он всегда возвращается к старым привычкам. Нам даже на руку, что Ринальди думает, будто может посмеяться нам в лицо, как сказал ваш человек, Лоренцини. — Прокурор встал и нажал на кнопку выброса кассеты. — Я сделаю копию и отвезу ему обратно.

Взяв фуражку, инспектор встал.

— Что вы хотите чтобы я делал дальше?

— Не знаю, но я точно знаю, что дальше собираюсь сделать я: вернуться в кавардак моего кабинета и выкурить сигару. Надо еще эту штуку выключить... Вот так. Теперь пошли.

Выйдя в коридор, прокурор взглянул инспектору в лицо и сказал:

— Отдохните от этого дела. Прямо сейчас вам нечего особо делать. В настоящий момент вы еще что-нибудь расследуете?

— Нет...

— Вы как-то не очень уверенно отвечаете.

— Нет-нет... Я просто участвовал в одном деле, оно вообще-то не мое, но...

— Зайдите ко мне на минуту, присядьте.

Разве не те же слова инспектор говорил себе, услышав, что Сара Хирш, говорила о нем д'Анконе как о надежном друге, как о человеке, которому она доверилась, хотя на самом деле ничего подобного не было? Когда уже слишком поздно, лишь тогда понимаешь, что, если бы ты доверился кому-то, возможно, он сумел бы тебе помочь. Инспектор сел, положив руки на колени, молча глядя на прокурора и собираясь с силами попросить у него совета.

Прокурор был полон решимости найти пепельницу.