"Живому журналу".

Перепеленав мужа, Макарова проверила почтовый ящик (пусто), залезла к Игорю в дневник – может быть, там узнать что-нибудь "новенькое".

tchar рассыпал лирические афоризмы, типа: "у мужчины столько жизней, сколько было у него женщин. Точнее, отношений с женщинами, потому что разовые "засыпы" не считаются. Хотя кому как…"

Задумалась.

7.

И не сразу заметила комментарии к одной из последних записей о том, что сегодня (как раз сегодня) оргкомитет новоявленного фестиваля собирается в кафе "ИГО" для обсуждения технических вопросов.

На следующий день Макарова ещё раз перечитала коммент : де, приглашаются все желающие.

Тут Макарова даже усмехнулась: ну-ну. Как же они станут при посторонних свои тайные дела обсуждать?! Какой такой тайный шифр изберут? Или не будут: встреча в "ИГО" затевается для отвода глаз, а потом, на тайной квартире, соберутся столпы виртуального сообщества и поделят территорию, невзирая на лица.

– Ну-ну. – Макарова усмехнулась ещё раз: её-то этими популистскими заявлениями не проведёшь!

И снова занялась повседневными делами. Но чуть позже поймала мысль за тонкий, мышиный хвостик, выяснив, что параллельно уборке квартиры она собирается к выходу на улицу.

– Понятно-понятно, – сказала Макарова громко и расхохоталась.

Вообще-то день выдался длинный, бестолковый, хлопотливый, продлевать его на людях было не самым лучшим способом убийства свободного времени. В такие вечера лучше всего сидеть перед телевизором, завернувшись в тёплый плед, пить что-нибудь горячее или есть что-нибудь сильно сладкое.

Но Макарова наелась этого липкого, карамельного одиночества выше крыши самого высокого в городе небоскрёба. Её потянуло к людям.

Кроме того, нужно же наконец понять, как выглядит Игорь. То, что он будет сегодня вечером в "ИГО", она не сомневалась. И то, что узнает его сразу же, с лёту: сердце выдаст, подскажет…

8.

Другая на её месте уже давно бы приступила к самым решительным действиям, охомутала парня и доила бы его, во всех смыслах, как сидорову козу. Но Макарова считала себя женщиной положительной, семейной (думать о другом человеке перед недвижным мужем было особенно неудобно: он же не виноват, что так вышло…), хотя, разумеется, достаточно современной и открытой миру.

Видимо, она ещё не совсем понимала, для чего ей нужен Игорь. То есть с этим самым "для чего" – никаких секретов и тайн, тут всё более или менее ясно, а вот какое он место способен занять в её тесно спелёнатой заботами жизни… Да и нужно ли всё это – суета, новые ощущения, нестабильность… Сколько лет обходилась, втянулась, обрела покой, и этот полный штиль оказывался главным достижением последнего времени потому что других просто не существовало.

С другой стороны, Макарова – молодая девушка, не худая, полная сил и энергии (тут она смотрит на себя в зеркало, задумчиво расчёсывает волосы, "запасной вариант", "запасной вариант", постоянно твердит она про себя одну и ту же фразу), время уходит, а так хочется мужского внимания. Она и так тратит все силы на то, чтобы поднять супруга на ноги, короче, сплошная диалектика и душевные метания, которые ни к чему не приводят, только расхолаживают, всё сильнее и сильнее засасывая в болото никчёмных переживаний, зачастую заменяющих нам необходимость сделать выбор.

И, кажется, Макарова наконец решается его сделать.

9.

Они забились в тёмный угол, составили вместе столы, сгрудились, как баскетболисты во время тайм-аута.

Макарова долго не подходила, конфузилась, кружила по полутёмному залу, заказала большой бокал пива и карпаччо, размазанное по большой, белой тарелке. Пока ждала заказ, сходила посмотреть книжки, купила новый роман Бориса Акунина, наконец пристроилась "в непосредственной близости" возле юзеров таким образом, чтобы все были как на ладони, а она – в тени, пустое совершенно место.

Для видимости открыла новую книжку – большие буквы на серой бумаге, отхлебнула пива, задержала дыхание, оценивая его вкус и игру пузырьков на нёбе, пододвинула пепельницу.

Многоголовая толпа, за которой партизанила Макарова, только на первый взгляд представляла некое единство. Но стоило вглядеться в кучкующихся повнимательнее, как становилось очевидным: это – одиночки, не способные к длительному объединению, каждый сам по себе, со своими достоинствами, комплексами и тараканами. Жителей

"Живого журнала" она именно так и представляла – разные люди, узнать которых в толпе не представляется никакой возможности. Who is who, поди догадайся, разберись, вот если бы все они нацепили на грудь бейджики с никами – другое дело, а сейчас и понять сложно, даже кто из них ведёт дневники под мужскими именами, а кто – под женскими.

10.

Заправлял здесь (проявлял максимум общительности и активности) веселый небритый толстяк с косичкой, похожий на Стаса Намина. Вокруг него и крутились все разговоры. В сторонке, на краю скамьи, сидели две красивые девушки, девочки даже, совсем ещё школьницы, одна из них – та, что с косичками, была Макаровой явно знакома – скорее всего, по фотографии в одном из дневников. Но кто это, как ни старалась, вспомнить Макарова не могла.

Напротив школьниц (как их определила Макарова) сидел мрачного вида молодой человек, рыжий и усатый, отчего угрюмость его выглядела наигранной, неправильной какой-то. Другой серьезный парень в кожаной куртке и с красивой, объёмной чёлкой всё время поглядывал в окошечко своего мобильного телефона, узнавал, сколько теперь времени или кто звонит. Но не разговаривал, а только вглядывался в свой аппаратик, как если он – главная ниточка, связывающая его с большой землёй.

Сидела за столом и совершенно взрослая, крашеная красотка, уже весьма пьяная, худая и скользкая, как селёдка; она Макаровой сразу не понравилась: постоянно наводила какую-то ненужную суету, всё время вскакивала и лезла обниматься с угрюмым усачом, просила, чтобы кто-нибудь сфотографировал её у него на коленях.

Двоих парней Макарова ещё как следует не разглядела, потому что они находись к ней спиной и оттого интриговали её ещё больше. Компания медленно накачивалась пивом, впрочем, кто-то из юзеров пил и более крепкие напитки. Время от времени к ним подходили новые незнакомцы, которых все присутствующие радостно приветствовали или же, напротив, молча игнорировали, пока вновь пришедший не называл в качестве пароля свою тайную партийную кличку.

11.

К вечеру "ИГО" оказалось забитым до отказа, над переполненными столиками висели табачные облака, только к Макаровой никто не подсаживался, опасаясь её слишком чопорного вида. А может быть, от неё за версту тянуло одиночеством, люди же это чувствуют, вот и боятся заразиться.

Официанты бегали, разнося еду, звенела посуда, из динамиков шумел какой-то невообразимый, модный, наверное, джаз, нарочитая несыгранность которого напоминала оркестр, играющий на деревенской свадьбе, мальчики знакомились с девочками, кадрились, заигрывали, как будто так и надо. Честно говоря, Макарова, полжизни просидевшая в своей берлоге, отвыкла от такого явного, простодушного проявления чувств. Всё это казалось ей нарочитым, намеренным, по-театральному выспренным.