– Нет! Не надо...

– Надо. Сиди тут и никому не открывай. Я в окно, постучу три раза.

Катрин молча кивнула, хотя губы у нее тряслись. Шарло поднял тяжелую раму и скользнул наружу. Ночь была светлой, да и замок по случаю приезда гостей сиял огнями. Мальчик немного подумал и вместо того, чтоб спуститься во двор, поднялся на крышу. Собаки и вправду выли, громко и тоскливо, но в остальном все было в порядке. Если б они почуяли чужих, они бы лаяли, рычали, рвались с цепи, а тут... Может, дело в луне, хотя полнолуние еще не скоро. Шарло прошелся по крыше, полюбовался на летучих мышей – совершенно обычных, перепрыгнул с одной крыши на другую, скользнул на чердак, а оттуда на узкую винтовую лестницу, выходящую на конюшенный двор. Все спокойно, Кати опять наслушалась глупых сказок, а собаки могли почуять что-то в реке. Например, утопленника.

Конюхи не спали, баловались винцом. На молодого сигнора они глянули с некоторым удивлением, но одобрительно. Надо было придумать, что им сказать...

– Могу я посмотреть на коня Крэсси?

– Угу, сигнор, – старший конюх махнул рукой прикорнувшему на охапке сена парнишке, – покажи молодому господину баронова жеребца да и прочих заодно. Крэсси только на гнедых ездят, привычка ихняя такая. У них за лошадками справно ходят, только вот перекармливают... Надо меньше овса давать, а то зажиреют...

Конюшонок без лишних слов поднялся и взял в руки факел, Шарло решил про себя завтра же дать ему монетку. Среди вздыхавших и жующих лошадей было на удивление спокойно и мирно, все страхи куда-то делись, и «Анри» с удовольствием скормил гнедому Крэсси пару захваченных мальчишкой морковок. Рядом помещались и другие кони. Школа Туссена сделала свое дело, и Шарло принялся их пересчитывать. Сорок шесть!

– А почему одного поместили отдельно? Больной? Или норовистый?

– Сигнор, дык их столько, сколько было. Аккурат сорок шесть. Да сами прикиньте. Баронов жеребец, оруженосца его нового, два сигурантовых, два аюдантские да сигноносец. Ну и воинов три по тринадцать. Вот и выходит.

Выходить-то выходит, но он своими глазами видел, как к замку подъехало сорок семь всадников. Сорок семь! А Туссен пригласил войти всех, кто прибыл с бароном Крэсси. В Эскоте говорят, что лихо не переступит текущую воду и жилой порог, пока его не пригласят. Кого же пригласил добряк Туссен?

Видимо, конюшонок решил, что молодой сигнор рехнулся или впервые в жизни угостился вином, но Шарло меньше всего думал о том, что про него скажут. Собаки выли неспроста. Катрин почуяла то же, что и он. Нужно что-то делать.

Эгон был у себя. Барон задумчиво сидел у окна, вертя в руках серебряный кубок. Появление «сына» его удивило, но не рассердило.

– Крэсси готовит восстание. Если б не вы с баронессой, я бы согласился. А так даже не знаю, что и сказать. И маркиз Гаэтано как назло уехал, хоть бы он следы отыскал.

Эти ублюдки что удумали: написали про твоего отца сказку, удавить их за это мало! Таким его выставили, хуже не придумаешь! Набрали актеришек, и те эту дурь по всем провинциям показывают. И, что хуже всего, верят им!

– Чему верят? – слова барона об отце оттеснили и воющих собак, и пропавшую лошадь.

– Тому, что Александр Тагэре – узурпатор и убийца, а этот недоносок – спаситель Арции. Крэсси считает, что тянуть больше нельзя. Иначе лицедеи всех на свою сторону перетянут. Правда, нашлась управа и на них. Думаю, без Кэрны там не обошлось, но тогда он вряд ли скоро объявится. А ты-то чего хотел?

– Сигнор, сколько барон Крэсси взял с собой людей?

– Сорок пять, он сорок шестой, а что?

– Я их пересчитал со стены. Их было сорок семь! Туссен пригласил войти всех, кто пришел с Крэсси, и они перешли текущую воду. А теперь их сорок шесть и в замке воют собаки. Сигнор Эгон, когда они мимо меня через мост шли, я почувствовал что-то... Что-то очень плохое.

– А тебя, часом, не лихорадит? – барон участливо тронул лоб мальчика. – Да нет, холодный вроде. Почему псы развылись, пес их знает, – барон расхохотался собственной шутке. – Если хочешь, завтра заставлю клирика над мостом кадилом потрясти, только ерунда все это. Нам не нечисти бояться надо, а тех, кто штаны носит да мечами машет. Если мы эту кашу заварим, головы полетят и с них, и с нас! Выждать бы, да Крэсси говорит, что циалианки и антонианцы из Александра чудище лепят и почти вылепили. Только Север им пока не верит.

Эгон разговаривал с сыном Александра Тагэре как с равным. Шарло слушал, стараясь забыть о воющих собаках и пропавшем всаднике.

– Ну и что ты скажешь? – спросил напоследок барон.

– Сигнор, а мы можем найти маркиза Гаэтано?

– Если скажем Крэсси, что он здесь...

– Сигнор, если вы решите восстать, я буду с вами!

– То есть?

– Если вы не скажете, кто я, я пойду на войну, как Анри Гийо, но пойду.

– Пожалуй... А вот женщин надо спрятать. Отправлю Клотильду с Кати к моей тетке, она их давно приглашала. Ну а осенью, благословясь, и начнем...

Крэсси я отвечу, когда он назад поедет. Старик в Малве собрался, совсем себя загонял, выглядит – краше в гроб кладут. Да оно и не мудрено – всех потерять... Назад он в конце Дракона поедет, тогда я ему кое-что и расскажу, глядишь, и Кэрна к тому времени объявится. А всадника твоего мы поищем, может, и впрямь шпион какой затесался, но, вернее всего, ты просчитался, ведь против солнца смотрел.

Когда Шарло вернулся к себе, он почти забыл про свои страхи, осенняя война полностью завладела его мыслями. Кати еще не спала и выглядела немного виноватой.

– Шарло... Ой, Анрио! Я взяла твое кольцо. То есть не твое, а Рафаэля...

– С ума сошла?!

– Нет, – поджала губы девочка, – я хочу, чтоб он вернулся.

– Я тоже хочу, но кольцо-то здесь при чем?

– Способ есть, – заговорщицки прошептала Кати, – только нужна вещь, которую человек долго носил... Еще лучше прядь волос или капля крови, но и кольцо подойдет. Вот я и позвала его, теперь он домой захочет...

– Глупости, – отрезал брат, – если б это было так, никто б писем не писал и гонцов не держал...

– Ты ничего не понимаешь! Письма нужны, потому что в них объяснить можно. И гонцы нужны, если знать, куда ехать, а если не знаешь... Тогда нужно звать. Магия крови! Только я не знаю, вышло ли у меня. Вот если б Рито был нам родич, он бы точно услышал...

2896 год от В.И. 12-й день месяца Лебедя. АРЦИЯ. ЛАНДЕЙ

По зеленому лугу бродили гнедые кони, спускались к быстрой, прозрачной реке, тянули морды к воде. Вдали синели поросшие лесом горы, цвел шиповник – алый, розовый...

– Мария!

Кто здесь? И где она, с кем?!

– Просыпайся...

Горы и лошади исчезли. Над ней нависал дощатый потолок, кое-как освещенный масляным светильником, голова кружилась, все тело непривычно ломило.