Ханссон встает со стула.

– Благодарю вас, – обращается он к Монике, а затем оборачивается к Юэлю: – Не думаю, что есть основания для беспокойства. Просто такое иногда случается. Человеческий организм – загадка, а с больными деменцией особенно сложно. Сама Моника не может рассказать, поскольку ничего не помнит.

Нина косится на Монику. Кажется, та не осознает, что речь идет о ней.

– Я выпишу ей седативное средство, – говорит Ханссон.

– Еще больше успокоительного? – удивляется Юэль.

Моника смеется, издает при этом зловещий неуместный звук.

Нина и Юэль смотрят на нее. Она моргает. Трет нижнюю губу.

– Если у нее снова случится припадок, обещаю, что выпишу направление на компьютерную томографию, – говорит Ханссон. – Будем решать проблемы по мере их поступления.

– А нельзя выписать прямо сейчас? – спрашивает Юэль. Когда Ханссон отвечает не сразу, он горько улыбается: – Нет, ясное дело. Это, конечно, слишком дорого? – И поворачивается к Нине: – Большое спасибо за ничего.

Юэль

Маминым старым велосипедом не пользовались много лет. Руль трясется в руках, когда Юэль спускается по крутым склонам к Чювщилю. На таких же крутых подъемах он встает на педали. Цепь иногда сбоит, но полностью не застревает.

Физическое напряжение заглушает мысли, которые, не переставая, роятся у Юэля в голове. И всегда возвращаются в одно и то же место. В дом Кати.

Я завяжу, как только все это закончится, как только вернусь в Стокгольм. Сейчас мне нужна помощь. Я уже бросал раньше и смогу бросить снова… ничего страшного.

Но когда это закончится? Как он сможет уехать в Стокгольм и просто забыть, как маме живется в «Соснах»?

Когда солнце начало садиться, облака рассеялись. Юэль сильнее жмет на педали, поднимаясь на холм; навстречу дует теплый ветер. Он чувствует запах копченых креветок, доносящийся из хостела с собственной коптильней. Дорога делает резкий поворот влево и тянется до моста Инстёбрун, но Юэль едет прямо в Чювщиль. Здесь наконец-то прямой участок, и он садится на седло и медленно крутит педали, рассматривая красивые виллы по обеим сторонам дороги.

У велосипеда нет подножки, и Юэль прислоняет его к бетонному бордюру, окружающему парковку в конце дороги. На деревянном настиле у воды полно людей. Кажется, это несколько поколений одной семьи. Слава Богу, Юэль никого из них не узнает. Возможно, они приплыли сюда на лодках, которые пришвартованы в маленькой гавани. Женщина в темно-синем купальнике наливает кофе из термоса и раздает завернутые в фольгу бутерброды. Ребенок показывает ей что-то в телефоне, и когда она смеется, то во рту у нее блестит золотой передний зуб. Она старше мамы, но все равно кажется, что гораздо моложе.

Ступая на деревянный настил, Юэль ощущает себя захватчиком. Он снимает мокрую от пота майку и вешает ее на перила. Сверху кладет телефон и ключи. После поездки на велосипеде ноги дрожат, пока он спускается по лесенке в воду. Деревянные перила мягкие, словно бархат. Юэль оглядывает синие волны, скалы вдалеке, пылающие в косых лучах солнца. Вода обволакивает его стопы, такая холодная, что у него перехватывает дыхание, но он не останавливается. Не успев засомневаться, ныряет с нижней ступеньки.

Вода очень холодная. Юэль заставляет себя не вылезать, пока тело не привыкнет. Перебирает ногами в воде. Чувствует соленый вкус на губах. Голоса членов семьи, разместившихся на настиле, сливаются в один. Взрослые говорят на ярко выраженном западношведском диалекте, а дети лопочут на южношведском. Юэль ложится на спину. Вода заполняет уши. Глушит все звуки, которые слышны над поверхностью.

Юэль лежит, пока не начинает дрожать от холода. В последний раз опускает голову в воду и плывет обратно. Дотрагивается ногой до скользких камней в поисках нижней ступеньки. В воде тело было невесомым, а сейчас кажется тяжелым.

– Ваш телефон звонил много раз, – с улыбкой говорит Юэлю женщина, когда он поднимается на настил.

В груди нарастает беспокойство. Юэль бормочет «спасибо», вытирает руки о майку. Но звонили не из «Сосен». Это Бьёрн.

Юэль садится на бордюр в стороне от настила. Закрывает глаза, пока ветер ласково сушит ему лицо.

– Ты снова дома? – спрашивает он, когда Бьёрн снимает трубку.

– Да, мы вернулись сегодня утром. Должны были приехать еще вчера, но рейсы задержали, и никто не знает почему.

Юэль слушает вполуха, пока Бьёрн продолжает подробный отчет о семейных приключениях.

– Черт, какой сильный ветер, – говорит брат, наконец закончив рассказ. – Ты на море?

– Я купаюсь в Чювщиле.

– Вот черт, должно быть, там дико холодно. Даже не знаю, смог бы войти там в воду, только что вернувшись со Средиземного моря.

– Нет, – говорит Юэль. – Но я ведь там не был.

Несколько секунд они молчат.

– Хотя дети, конечно, купаются в любой воде, – добавляет Бьёрн. – Наверное, мы тоже были такими в их возрасте.

Юэль сбился с мысли. Непривычно слышать, как Бьёрн говорит о них во множественном числе. Непривычно и самому думать в таком ключе. Как же легко забыть, что когда-то они вообще-то любили друг друга. – Я только что посмотрел в Интернете фотографии дома, – говорит Бьёрн. – Черт, неужели нельзя было постараться чуть больше? Они ужасны.

И вот все снова как обычно.

Юэль пытается спокойно и рассудительно объяснить, что риелтор не видит в этом смысла. Кажется, Бьёрн почти не реагирует, когда слышит, что дом, возможно, снесут.

– Ты же можешь там все привести в порядок перед завтрашним показом? – спрашивает он.

– Если ты так беспокоишься, может, приедешь помочь? – иронизирует Юэль.

– У меня дела на работе, но максимум через неделю я могу…

– Шутишь? – перебивает Юэль.

– Я не успел сделать все, что собирался, до отпуска. Юэль борется с банальным желанием зашвырнуть телефон в море.

– Мама думает, что это я не разрешаю тебе приехать и навестить ее.

Бьёрн начинает смеяться, как будто в этом есть что-то веселое. Возможно, так и есть, если находишься на достаточно большом расстоянии.

Юэль почти физически ощущает во рту горечь.

– Ты не спросишь, как у нее дела? – произносит он.

– Я только что говорил с ней по телефону. Голос звучал совсем как обычно.

Ну еще бы.

Юэль встает. У него появляется детское ощущение, что мама притворяется перед Бьёрном, только чтобы подразнить его. Он здесь слишком задержался. И перестал понимать, что тут делает.

Юэль ходит туда-сюда по парковке, пытаясь описать мамин припадок. Вдруг его осеняет мысль, что Бьёрн, возможно, разозлится. Надо было позвонить ему и рассказать все сразу.

– Но если все говорят, что в этом нет ничего страшного, наверное, так и есть, – говорит Бьёрн. –