– Понятия не имею, – пожал плечами Королев. – Каждый раз, как я мимо проплывал, он вот так же сходил с ума...

Пришлось подойти к острову поближе и принять на борт несчастного туриста, чья резиновая лодка была разодрана в клочья обозленными вторжением человека на свою территорию хорьками. А плавать турист не умел...

В-пятых, на Варшавском вокзале, где в камере хранения хранилась вторая половина денег за «Абрикосик», Гоблин и Тулип сцепились сначала с цыганками-попрошайками, затем – с крышевавшими их работниками транспортной милиции, в результате чего процесс изъятия чемодана с долларами растянулся на полчаса. Семеро избитых до синевы мусоров были сброшены вниз по эскалатору станции метро «Балтийская», а к запершимся в помещении отдела остальным вокзальным стражам порядка полетели гранаты со слезоточивым газом, отобранные у удачно проходившего мимо патруля ОМОН. Надсадно кашлявшие менты пробками выскочили на свежий воздух, где были встречены радостным Гугуцэ с пятиметровой доской в руках...

Рыбаков втянул носом аромат запеченых креветок, принесенных симпатичной официанткой, и взял вилку.

– Кстати, – раскрасневшийся от грога Клюгенштейн повернулся к Денису. – Мы с Пашкой тут намедни Лиходея видели...

– И что? – Рыбаков окунул первую креветку в пиалу с розовым соусом.

– Он еще должен остался, – напомнил Глюк. – Надо бы, блин, поднаехать.

– Высоковато он сидит, – поморщился Игорь Борцов. – Теракт впаять могут.

– Не впаяют, – Денис отломил кусок лаваша. – Есть у меня одна мыслишка...

«Когда я волнуюсь – я потею.

Когда я потею – я пахну.

Когда я пахну – меня моют.

Когда меня моют – я волнуюсь...»

Из монолога восточноевропейской овчарки

Рыбаков неспешно прошелся от входа в Зоологический музей до широченной парадной лестницы здания Биржи, хмыкнул, когда мимо него по направлению к Менделеевской линии пронесся переполненный троллейбус с огромной алой надписью «Эмиграция в Канаду!» на синем борте, и присел на расстеленную газету между Вазелинычем и Телепузом.

– Вон Подмышкин, – Молодцов ткнул пальцем в человечка, натягивавшего на себя ярко-оранжевый спасательный жилет.

– Он что, тоже снимается? – удивился Денис.

– Ага, – закивал Паша. – Типа, блин, каскадер...

– А зачем? Он же продюсер вроде...

– Крутизну свою перед бабами показывает, – предположил Телепуз. – Борется с комплексом Наполеона.

– Наполеон, кстати, на самом деле был нормального роста, – Рыбаков достал сигареты. – Где-то метр семьдесят. Разговоры о его комплексе пошли значительно позже, когда перемерли все, кто его знал... В общем, очередное историческое недоразумение.

– Подмышкин – метра полтора, – сказал Штукеншнайдер. – Карлик, блин...

– Это он для тебя карлик, – усмехнулся Денис. – Если с твоей точки зрения судить, то между мной и Подмышкиным вообще никакой разницы в росте нету. Оба тебе по пейджер...

Продюсер фильма «Герои русского спецназа» закончил облачение в спасательный жилет и с гордостью осмотрел себя в зеркало.

– Лиходей скоро должен быть, – Рыбаков нашел взглядом Циолковского, изображавшего из себя бизнесмена, заинтересованного в скрытой рекламе своей продукции посредством засветки ее в кино.

Королев восседал в кресле под зонтиком рядом с камерой, пил пиво и наблюдал за процессом.

Вид у Циолковского был весьма довольный. Возле него постоянно вились симпатичные молодые актрисульки, не терявшие надежды окрутить богатенького Буратино, приезжавшего на съемочную площадку на новеньком серебристом «мерседесе» CL600 с убирающейся крышей, и однажды проговорившемся, что он не женат.

Между девицами развернулась жесточайшая борьба за внимание Андрея. Каждая из двух десятков лицедеек, участвовавших в съемках и подходящих по возрасту, старалась предугадать желания Циолковского и нашептывала ему на ухо разные гадости про своих товарок. За три дня, минувшие с первого появления «коммерсанта» Королева на съемочной площадке, он узнал о коварстве слабого пола больше, чем за все прошедшие годы.

– А вот и Никифорыч, – Молодцов заметил сворачивавший с Дворцового моста черный лимузин генерального директора «Питер-Энерго».

Рыбаков извлек из футляра маленький бинокль.

* * *

Никодим Авдеевич подобострастно склонился, помогая Лиходею выбраться из машины, и подвел дорогого гостя к стоявшим у гранитного парапета четырем актерам, игравшим в новом боевике кинокомпании «Акын-фильм» роли «крутых спецназовцев» и «злобных террористов».

Каждый из четверки прошел свой собственный путь от рядового сперматозоида до звезды российского малобюджетного кино.

«Командир группы спецназа ГРУ» Александр Шаловливых, столичный пьяница с почти двадцатипятилетним стажем, приехал в Москву из Урюпинска, где его не брали даже в театральную студию при местном доме культуры по причине совершеннейшей неспособности что-либо сыграть на сцене, окромя самого себя. Свободных ролей тупиц в пьесах не было, все были давным-давно расхватаны.

В столице же, к удивлению знавших Шаловливых земляков, Александр тут же стал востребованным. Его мало что выражающее лицо и пустые глаза замелькали то тут, то там в театральных постановках, а с момента активного развития сериального движения Шаловливых продвинули и на экран. Снявшись в нескольких весьма дурацких фильмах, где качество как сценария, так и самого кино были подменены «остротой» матерных диалогов и откровенными грязноватыми постельными сценами, Александр вошел в обойму актеров-«русских мачо», чьи образы пропагандировались околокультурными СМИ. Возгордившись, Шаловливых принялся пить еще больше и добухался до белой горячки, что, впрочем, не помешало ему сниматься и далее. А справку о «делириум тременсе» он с гордостью демонстрировал каждому новому знакомцу, словно это был диплом лауреата Нобелевской премии.

Образ «дикого мужчины», который так славно обстебала группа «Ленинград» —

«Ты называешь меня говнюком.

Да, я все время бухой.

И твою жопу при людях хватаю

Своей волосатой рукой.

Да, мои ноги вонючие палки,

На которых все в дырках носки.

А эти две кучи из пыли и грязи —

Это мои башмаки.

Да, ты права, я – дикий мужчина,

Да, ты права, я – дикий мужчина,

Да, ты права, я – дикий мужчина:

Яйца, табак, перегар и щетина!»

«Дикий мужчина» © «Ленинград».