Сидевший поодаль Циолковский принял из рук персонального парикмахера центрального персонажа очередную запотевшую бутылочку «Holsten».

* * *

– Я что-то, блин, не понял, – зоркий Штукеншнайдер приложил ладонь козырьком ко лбу. – Диня, Паша! Видите перца в «кабане» Лиходея?

Рыбаков навел бинокль на полуоткрытое окно задней левой дверцы лимузина гендиректора «Питер-Энерго»:

– Ну, вижу... Кто он такой?

– По-моему, я его видел среди цыган в Металлострое. Главный, блин, по кислоте[155], грибам[156], «катьке»[157]и амчику...[158]

– А здесь он что делает? – не понял Вазелиныч.

– Хрен его знает, – пожал плечами Телепуз. – Я даже и не думал, что они с Лиходеем знакомы.

– Ты не ошибся? Может, это не тот перец? – спросил Молодцов.

– Да тот, тот! – Григорий еще раз внимательно посмотрел в сторону черного «мерседеса». – Сто процентов – он.

Денис опустил бинокль и погрузился в размышления.

Общие дела главного питерского энергетика и оптового торговца наркотой были новой вводной, полностью меняющей весь расклад.

* * *

Подмышкин порычал двигателем гидроцикла, взял старт и помчался параллельно гранитной набережной стрелки Васильевского острова.

Ганиев и Суходрочко картинно застыли у парапета с «калашниковыми» наперевес. На стволы автоматов были навернуты специальные белые пластмассовые насадки для стрельбы холостыми патронами.

Один из операторов взял крупным планом ухо ведущего ток-шоу «Форточки», в котором болталась маленькая серебрянная сережка. Дырка для серьги была крупновата, ибо она прокалывалась не врачом, а пробивалась гвоздем в ту пору, когда никому неизвестный Ганиев околачивал груши в театральном институте.