— Ты, должно быть, очень устал, фельдкорнет, — заметил Меерласт Берг.

— Нет, нет. Я просто думаю о моих людях там, снаружи.

— О них позаботятся. — Меерласт подлил каждому еще бренди. Пробили высокие старинные часы, и он заговорил снова. — Мы всегда будем жаждать воды. — Он взглянул на тихого, подавленного мужчину перед собой и решил поддразнить его. — Теперь, когда вы так любезно привезли нам золото, страусиная промышленность будет, конечно, очень быстро развиваться по окончании войны.

Но фельдкорнет даже не улыбнулся, он просто сидел и смотрел в свой бокал.

— А чем ты занимался до войны, фельдкорнет?

— Юриспруденцией. Мне пришлось оставить практику, когда началось британское вторжение.

— О!

— Мои люди…

— Да, я могу предложить гостеприимство всем вам. Что до повозки…

— Повозку нельзя оставлять в Йерсоненде или в твоем дворе. Ее необходимо спрятать.

Фельдкорнет заметил, как сверкнули глаза Меерласта. Опыт законника предостерег: будь осторожен! Он встал.

— Золото нужно охранять. А детские ручки необходимо похоронить.

Писториус допил бренди и выглянул в окно. Черная повозка стояла под большими дубами перед домом, а люди расположились на лужайке. Слуги принесли им еды и питья, и все походило на пикник. А где Сиела Педи? — мелькнуло у него. Потом он снова обернулся к Меерласту.

— Золото должно остаться в сохранности.

— В горе есть пещера. Туда никто никогда не ходит. Она достаточно большая для повозки и упряжки быков. Или можно оставить быков в моем краале, когда отвезем повозку в пещеру. Поедим, запряжем быков и…

— Прямо сейчас. Это необходимо сделать немедленно.

— Но послушай, давай спокойно…

— Нет времени на спокойствие, когда умирают женщины и дети.

Фельдкорнет расслышал раздражение в стуке деревянной ноги по полу, когда Меерласт схватил свою шляпу с плюмажем, выспренне насадил ее себе на голову и вышел. Столько чванства, подумал Писториус. Как он делает деньги? Стоит только глянуть на его мебель! Подобный дом, да еще и с садом, в этой части света!

Поселки, которые им встречались по дороге, нищали раз от разу, он заметил это, когда черная повозка углубилась в Кару. Им встретилось всего несколько ферм с усадьбами под стать этой. Писториус смотрел, как Меерласт, стоя на веранде, позвал работников и приказал привести обратно быков и запрячь их в повозку.

— Ты возьмешь лошадь, — сказал он одному из работников, — и привезешь сюда чернокожую девушку из повозки. Она в доме у фельдкорнета Молоя.

Так Писториус узнал, где находится Сиела Педи, и понял, что они совершают одну ошибку за другой. Ни единого разу за прошедший год — или больше? — не въехали они так доверчиво в город и не приняли гостеприимство, ни о чем не спрашивая. Они всегда были настороже.

Он посмотрел на своих людей. Те медленно поднимались на ноги, отряхивая пыль со шляп. Мы дошли до точки, озарило его. Мы грешили так, как нам и в голову бы не пришло в прошлой жизни. Боже, прости нас, посмотри, что с нами сталось, посмотри нам в глаза: здесь, среди нормальных людей, мы не можем смотреть в глаза никому. Мы зашли слишком далеко. Это было безумное предприятие, зачатое из безумия и отчаяния войны. Мы должны зарыть золото в потайном месте, а не рисковать и не тащить его дальше по стране; мы не сможем больше вот так бежать.

Но в то же время здесь нет никого, кому можно доверять, размышлял он. Кто этот человек с деревянной ногой, и тот чернокожий фельдкорнет рядом с ним? Когда это чернокожий мог стать фельдкорнетом?

Но всю дорогу им говорили: доберетесь до Йерсоненда, обратитесь к Меерласту Бергу, человеку на деревянной ноге, и к Молою, чернокожему фельдкорнету.

А когда неделю назад они, измученные, добрели до фермы на Равнинах Печали, фермер послал своего сына, верхом на лошади, предупредить Меерласта, что повозка в пути, и сказать ему, что люди походят на саму смерть. Они не выдержат долго, гласило сообщение, найди им крышу над головой. Рыжебородый узнал об этом потом.

Но кому можно доверять?

— Тальяард, вот человек, который поможет, — сказал Меерласт, когда Писториус вышел к нему на веранду.

— Тальяард?

— Генерал.

— Генерал Тальяард! Но ведь его, как пленного, отправили на корабле в военный лагерь на Св. Елене!

Меерласт засмеялся и покачал головой.

— Старый хитрец и еще двое спрыгнули за борт, когда корабль прошел мимо Роббен-Айленд. Прокаженные помогли им построить плот. Когда британцы сообщили в газетах Кейптауна, что генерал Тальяард утонул во время безрассудно храброго побега, он как раз направлялся верхом на волне к пляжу в Блоуберге. Его спутники — оба из Блумфонтейна — стали добычей акул, но генерал выжил и добрался до нас. Он сбрил бороду, перекрасил волосы, стал носить очки и купил старый Дростди под фальшивым именем.

— А где он сейчас?

— Возглавляет мятеж в нашем округе. Они неделю назад отправились на запад, чтобы помешать строительству блокгаузов. Британцы собирались установить ряд блокгаузов по всей Капской Провинции. Генерал взял с собой шестнадцать динамитных шашек и несколько юнцов с горячими головами. Следи за газетами.

Я мог бы остаться здесь, думал Писториус, и присоединиться к мятежникам Тальяарда. Нет больше никакого смысла в блужданиях неизвестно где с золотым запасом. С веранды Меерласта он смотрел на поля и дальше, на крыши и деревья Йерсоненда, и еще дальше, на высокую гору за городом.

Меерласт проследил за его взглядом.

— Гора Немыслимая, — сказал он. — Пещера там. Твои люди готовы?

— Нет, — неожиданно ответил Писториус. — Дождемся темноты. — Он не стал дожидаться ответа Меерласта, просто спустился вниз с веранды и подозвал своих людей.

Пока он говорил с ними, они образовали вокруг него тесный, покорный кружок, на который Меерласт и смотрел с веранды. Его деревянная нога нетерпеливо постукивала по доскам пола. Фанатик, думал он, глядя на Писториуса. И шайка отбившихся от дома бродяг.

5

Инджи Фридландер больше не могла выносить мыслей о безмолвной черной пещере, в которой обитал Немой Итальяшка. Она сидела за завтраком в Дростди, положив рядом с собой факс, отпечатанный на ноутбуке. Напротив сидел генерал, погруженный в морские карты. Он получил сообщение: штормовой ветер на западном побережье, подле Патерностера, сдвинул с места пески, и ныряльщики обнаружили отчетливые следы давно затонувшего галеона.

Матушка с помощью служанок уже внесла дымящиеся тарелки с омлетом, почками, жареными помидорами, свиными колбасками и беконом. Александр пускал слюни возле той руки генерала, которой тот ел, одновременно перелистывая документы.

Матушка села и посмотрела на Инджи. Глаза у нее искренние, думала Инджи, и она редко выказывает какие-нибудь эмоции. За исключением посещений ангела — тогда она оживляется, буквально в восторг приходит, и потом долго следит, чтобы пеклись пироги для бедняков из Эденвилля. Через какое-то время эта прихоть ее покидает, она снова становится спокойной и искренней и занимается большим хозяйством со старанием и тщанием, чтобы все шло гладко.