Ресторатор Андрэ, колоритный мужчина из 90-х, познакомил обескураженного лидера с отставным, но сохранившим влияние, сотрудником спецслужб Вадимом Лялиным. Где надо Лялин, серьезный адвокатер, правильно осветил текущий момент с политической, а не уголовной точки зрения. Нужно отдать должное дагестанцам, они в свою очередь повели себя, как мужчины и заяву писать отказались. На очной ставке в больнице Леню и Весло никто не опознал. Ребят отпустили. Но Уральский все равно возмущался: «Как же так!!! Их менты с земляками вместе на «стрелки» ездят. А наши нас ловят!!! Потом удивляемся засилью этнической преступности!!!».

Жизнь показала правоту каторжанина. Через год на Матвеевском рынке столицы дагестанец Магомед Расулов при поддержке земляков разогнал пол отдела милиции, а оперу Кудряшову проломил череп. Подъехавший наряд ППС на помощь коллегам не пришел.

Мстительный рецидивист не преминул набрать полковнику Андрееву:

— Ну что, Степаныч, новости про Матвеевский рынок слышал? Так и будешь за моими ребятами гоняться?

— Да, Григорий… такие дела творятся, — тяжко вздохнул полицейский начальник.

По интонации и тону было видно, что он все понимает, но отношения между Уральским и полковником Андреевым так и не восстановились. Даги с района съехали.

Дагестанцы и чеченцы, хоть и совершенно иной ментальности, как ни крути, россияне. Помимо вайнахов и горцев на просторах России оперируют этнические ОПТ из других государств. Из «иностранцев» больше всего азербайджанцев. На территории, где в начале девяностых начинал «движуху» Григорий Уральский начальником уголовного розыска местного отделения был Алик Гу матов. Усталый, не высокий азербайджанец с внешностью «позднего» Аль Пачино. Когда положение каторжанина в районе стало достаточно прочным, капитан Гу матов, человек не злой и договороспособный, встретился с ним и сообщил:

— Гриша, если мои земляки будут мной прикрываться, гони их в шею. Есть два моих брата — Тофик, у него палатка на Петрозаводской, и Рудик — у него автосервис на Лавочкина. Их, пожалуйста, не трогай.

— Лады, — ответил авторитет, который всегда предпочитал идти по пути наименьшего сопротивления.

Однако через пару недель число «братьев» увеличилось до пяти, через месяц до пятнадцати. И так далее. Таковы особенности менталитета, так сказать…

Уральский обозлился и велел «обилетить» всех родственников Гуматова. И «обилетили», как миленьких…

Принято считать, что азербайджанцы — это нация торговцев. Может так оно и есть. Они наводнили рынки и торговые павильоны по всей Златоглавой. В плане общения с братвой — у них, примерно схожее поведение. Сначала включают «джигитов»[186] и платить категорически отказываются. Когда «пробьешь», как следует, становятся самыми исправными плательщиками, и никаких проблем с ними годами не возникает.

Воры у этой нации весьма достойные, хотя их, конечно, не такое запредельное количество, как у грузин. В девяностые Григорию довелось встречаться и беседовать с двумя из них. Оба раза поводом послужили жесткие действия его ребят.

В коллективе каторжанина трудился высокий, почти двухметровый парняга, бывший инженер какого-то оборонного предприятия, ставший сначала грабителем, а потом рэкетиром по кличке Очкарик в звене Умников. Как-то летом у его сына вышла обыкновенная бытовая ссора с торговцами арбузами. Азики парнишке накостыляли. На следующий день нарисовался папа Очкарик с приятелями-качками Верзилой и Юрой Сыном. Торговцы были нещадно биты и «подгружены» деньгами. Тогда-то арбузники и побежали за спасением к Вору Сеймуру.

Уральскому позвонил раздраженный Каленый: «Гриша, когда вы прекратите хулиганить? Кого вы там опять поколотили? Приезжай в парк и возьми того, кто азеров бил».

В назначенное время Григорий приехал в парк Сокольники с Очкариком, не ожидая ничего хорошего. Он был уверен, что Сокольнический босс будет недоволен очередным геморроем, который катаржанин принес в бригаду. Каленый и Вор поджидали Уральского с его парнями в тихом кафе с пасторальным названием «Березка». Гуляющие по аллеям парка мамаши с колясками вряд ли подозревали, какие серьезные и опасные персонажи собрались на не шуточный рамс[187] по соседству. Сеймур, крепкий мужчина средних лет и располагающей внешности, оказался приветлив и вежлив. Гангстеру с «Речного» показалось, что Каленого это даже удивило.

— Очень приятно с тобой познакомиться, Гриша, — улыбаясь, молвил Сеймур.

— Взаимно, — с некоторым напряжением ответил арестант.

Вор заговорил просто и доходчиво: «Гриша, давайте закончим эту бузу. Если мои земляки обидели кого-то, то их за это уже побили и отобрали у них что-то. Остановимся на этом. Я вас прошу».

Сказал это Сеймур так, что было одно удовольствие пойти ему на встречу. Что Григорий и поспешил сделать. Очкарик со своей гоп-компанией остался не слишком доволен, но каторжанин всегда считал, что худой мир лучше доброй ссоры. Ну и Каленый достойно смотрелся, пребывая в образе миротворца.

А Сеймура в апреле 2003 года расстреляли в ночном клубе «Пещера», всадив в него двенадцать пуль. Уральский искренне сожалел о его смерти.

Довелось Григорию иметь разговор с азербайджанским Уркой Чингизом седым, импозантным мужчиной с внешностью римского патриция. На этот раз без посредничества Каленого. Каторжанину передали просьбу Вора подъехать на аудиенцию. Встречались в летнем кафе на «Соколе». Гриша приехал вообще один, оставив водителя Пашу Плафона в руле. Видно было, что Вора такой формат встречи удивил и обрадовал.

Он внимательно посмотрел на Уральского и спросил:

— Ты что, один приехал?

— Почему нет? — улыбнулся Гриша.

— Ты с Речного?

— Да, двигаюсь потихонечку, — поскромничал рецидивист.

— С Фрэнком[188] общаешься? — поинтересовался законник.

— Я его знаю, но не общаюсь, — сказал, как есть Григорий.

Чингиз одобрительно кивнул. Разговор получился не долгим, но благожелательным. Молотобойцы Уральского здорово поколотили какого-то азика, причем тот, кому кара предназначалась, сбежал почти без последствий. Больше досталась его земляку — случайному спутнику. Он оказался в больнице с серьезными травмами, а сбежавший отказывался хоть чем-то помочь. ВОР попросил авторитета повлиять на непорядочного азика, думая, что люди каторжанина — его «крыша». Григорий прояснил неверную информацию: