– В любом случае, – как ни в чем не бывало, продолжила она, – я пришла сюда не за этим.

Она сделала театральную паузу, возможно, хотела услышать мои извинения и признание, какой я подонок и козел, что бросил ее. Но я упрямо молчал, я не собирался просить прощения, вместо этого непринужденно спросил:

– Так зачем?

– Мне нужно твое благословение, – она сделала тон чуть теплее, но он все равно казался мне надменным, даже издевательским. Я ждал продолжения, во всяком случае, это было интересно. – Мы вчера были в зале с Лёней, а потом зашли в кафе внизу.

Она снова сделала паузу, словно ожидая моей реакции. Но я остался молчаливым и безучастным.

– После ужина Лёня меня поцеловал, – я видел, как она пристально смотрит на меня, стараясь увидеть хотя бы небольшой проблеск ревности, которой, увы, не было. Зато я увидел в Маше поверх ее желания ущемить мое достоинство кое-что интересное: когда она сказала, что они поцеловались, ее щеки залил густой багрянец, который не мог скрыться даже за сильным загаром. «Он ей действительно нравится!» – дошло до меня, а Маша продолжила. – Сегодня мы идем на свидание. Лёня ни за что не признается тебе в том, что пригласил меня, поэтому я решила сказать тебе сама.

– Вот это новости! – вылетело у меня с языка, пожалуй, слишком восхищенно, чем нужно было для Машиных целей.

– Видишь, я хорошая девочка, даже после расставания сообщаю тебе о другом мужчине, – она облизала губы. – Я спрашиваю не для себя, а для твоего друга – ты не против, что мы, возможно, будем встречаться?

– Я? – я действительно удивился, в любом случае ни Лёня, ни Маша мне ничего не были должны, тем более советоваться со мной. Хотя Лёня, такой гад, мог бы и рассказать мне. – Я совершенно не против!

Кажется, это расстроило Машу, но она старательно не подавала виду, оставаясь гордой, статной и внешне красивой даже в своей ненависти ко мне.

– Хорошо, – она немного помялась, как будто собираясь уходить, но задержалась. – У тебя здесь есть туалет? Я тебя долго ждала.

– Да, конечно, – я указал ей на узкую дверь, – вон там.

Маша скрылась за дверью и включила воду, видимо, чтобы не смущаться перед чужим теперь человеком. Я тем временем быстро набрал Лене сообщение: «Вот ты гад, даже не рассказал мне про вчерашний поцелуй?» Через несколько секунд я получил ответ: «Черт, она тебе рассказала?» Я тихо рассмеялся, как бы я не относился к Маше из-за того, что сделал ее отец, но я был дико рад за друга. Мне почему-то всегда казалось, что Лёня и Маша могли бы стать отличной парой – оба веселые, шумные, болтливые. Я услышал, как Маша нажала на слив, и быстро дописал: «Благословляю вас, дети мои». Я отложил телефон с улыбкой, а когда Маша вышла, я решил спросить, как у нее дела.

– Все замечательно. Мы классно отдохнули в Тунисе, отметили там Димкин день рождения, – она прищурила глаза и добавила. – Экзамен, кстати, я сдала на «отлично».

– Молодец, поздравляю, – я без тени иронии поздравил ее.

– Спасибо, – она состроила гримасу отвращения, которую я, конечно, заслужил. – Все, я поехала. Сегодня будет встреча с дизайнером в нашем загородном доме.

Я почувствовал мелкую дрожь во всем теле: Инна проектировала этот дом. «Так, успокойся, – я приводил себя в чувства, – да, проектировала, и да, больше ее там не будет».

– Надеюсь, новый дизайнер тебе понравится, – я примирительно улыбнулся, желая расстаться на хорошей ноте.

– Новый дизайнер? – Маша вопросительно посмотрела на меня. – А-а, я же рассказывала тебе, какую недотепу выбрал отец. Но, увы, он решил оставить ее же на авторский надзор. Эта курица сначала отказалась, а вчера подписала с отцом договор. Вот едем всей семьей смотреть ее проект на месте и выбирать бригаду строителей.

Маша бросила сухое «Выздоравливай» и вышла за дверь, громко цокая высокими каблуками.

Я побелел, ужас пробрался в самое нутро, вернулась дрожь, только на этот раз не мелкая, а судорожная, крупная. Меня залихорадило, в руках не стало сил, чтобы дотянуться до телефона и позвонить Инне. «Все хорошо, она же сказала, что никогда не будет с ним больше работать, это какая-то ошибка», – я старался успокоиться, но безуспешно. Меня накрыла сильнейшая паническая атака, я сполз на кровать и лег, не в силах восстановить дыхание и давление. Глаза, казалось, готовы были лопнуть вместе с мозгом. До кучи я начал вспоминать свой сон, где Машин отец забирает от меня Инну, грубо заталкивая ее хрупкое тельце в свою машину. Я застонал и трясущейся рукой дотянулся до кнопки вызова медсестры. Прибежала Алла.

– Даня, что такое?

– Плохо, – смог вымолвить я, дрожь не давала языку двигаться. Алла выбежала из палаты и через какое-то время вернулась, держа в руках небольшой шприц.

– Сейчас станет легче, – сказала она, а сама делала укол.

Я провалился в небытие. На периферии сознания Инна кричала: «Даня, он лжет, спасайся! Найди меня», потом я увидел, как она лежит на полу, и пена стекает из ее рта. Ее трясло, или трясло меня – кто мог знать. Когда я проснулся, рядом сидела мама, крепко держа меня за руку.

– Данечка, милый мой, – она испуганно смотрела на меня, – ты так стонал во сне. Что тебе такое снилось?

– Мам, – я судорожно осматривал палату, еще не до конца вырвавшись из когтей недоброго сна, – где Инна?

– Так еще рано, сынок, она после работы придет, – успокаивала меня мама.

Я потянулся к телефону и позвонил Инне. Она не ответила. Я стал набирать ей сообщение, под неотрывным встревоженным маминым взглядом.

«Инна, прошу, не езди сегодня к Павлу Олеговичу. Я умоляю тебя! Позвони мне скорее».

Я всматривался в телефон и ждал, что он вот-вот зазвонит. Но чуда не произошло, сообщение оставалось не прочитанным. Мама аккуратно забрала у меня телефон, видя, как сильно я в него вцепился.

– Сынок, мне Аллочка сказала, что дала тебе успокоительное сегодня. Что-то случилось?

– Нет, мам, все нормально, – я покачал головой. Мне не хотелось пугать маму, тем более, я сам еще не понимал, стоит ли переживать.

Было 16.37, значит, через два часа должна была прийти Инна и развеять мои страхи. Или усугубить. Но в любом случае я мог вывести ее на откровенный диалог и переубедить, если в этом была необходимость.

В 18.30 Инна так и не появилась в дверях моей палаты. Я как сумасшедший начал названивать ей, мама видела мою нарастающую панику, но так и не допыталась ее причин. Я