— Сам не знаю… Не видел со вчерашнего дня…

— Увидишь — передай, чтобы поспешала, а то ведь неровен час и опоздать можно. — Балалайкин щелкнул карманными часами, сунул их в прорезь жилета, туго облепившего уродливый пузырь живота и возвел заплывшие жиром очи в безоблачное небо. — Так-то.

Саня смотрел вслед неторопливо удалявшейся фигуре управляющего, обдумывая небогатые варианты исчезновения подруги по несчастью: сгинула или свинтила. Третьего представить не мог. Да и не хотелось теперь загоняться на сей счет. Впереди его ждало свидание с любимой!

Наскоро переодевшись, он пролетел мимо Лушиной комнаты на этот раз даже не заглянув. Ева манила его, как Атлантида фантастов. Пусть и не слышал влюбленный о такой стране, но мечтал и фантазировал поярче Жюля Верна.

Ошиваться под дверью аптеки пришлось недолго. Наполненная неведомыми заботами товарищ Ева, деловито взяла его под руку и не шевеля губами, утробно пропела: «Идем в сад…» Возражать он и не собирался — в сад, так в сад! Что может быть приятнее прогуливаться в тени дубовых крон, вдыхая аромат любимой…

Подходя к Румянцевскому сквер он почувствовал неладное. Его спутница, мало того, что не проронила ни слова на всем пути, хоть и был тот путь не долгим, но уже возле ворот как-то вся напряглась, пальцы, сжимавшие его руку, похолодели… «Идите к левому фонтану… он ждет на скамейке», — сказала и, выдернув руку, заспешила вдоль ограды прочь, оставив парня в недоумении. Зеленый подол юбки несколько раз мелькнул в сгустившихся сумерках и пропал, как парус в океанских волнах.

Фонари еще не зажгли. С Невы доносились редкие крики чаек, тянуло смолой и рыбой. Саня оглядел пустые скамейки у левого фонтана. Правый, так же умиротворенно журчал, убаюкивая младенца в плетеной коляске. Грудастая девица, с лицом круглым и белым, как луна у нее над головой, зевая, разинула пасть так, будто хотела сожрать ночное светило, и ежась от вечерней сырости покатила коляску к выходу.

Таинственный «он» явно опаздывал.

Присев на скамью напротив центральный ворот, покинутый влюбленный равнодушно созерцал черно-кружевную решетку ограды, тускло-золотой купол Исаакия, неторопливого белогрудого дворника метущего дорожку возле павильона под вывеской «Минеральные воды»…

«Он» появился ниоткуда. Во всяком случае, Санек не заметил откуда. Прошел мимо и сел на другом конце короткой скамейки, обдав парня привычным запахом гари.

— Мы решили отправить вас в Крым, — начал без предисловий. — Не нужно смотреть на меня. Слушайте.

Откровенно говоря, разглядывать физиономию соперника ему и раньше не очень хотелось, вот набить — другое дело. Но это личное и потому Санек уставился на луну.

Поблизости никого не было, так что подслушать их вряд ли могли.

— Товарища Еву одну посылать опасно. Нужен сопровождающий. Если вы согласны, то завтра получите документы, билеты и деньги.

Его распирало от восторга и в тот момент было совершенно не важно с какой целью их командируют в Крым. Главное вдвоем! С Лампушкой. Его лапушка хотела к морю, где персики, бриз, кипарисы, розы… Чувства до того захлестнули влюбленного, что он готов был расцеловать ненавистную резидентскую рожу. Но сдержался и в ответ лишь кивнул — согласен.

Незаметно небо набрякло пудовыми тучами, наглухо скрыв и луну и солнечный купол Исаакия. Промозглый ветер гнал по Неве барашки волн. Лето мелкими шажками уходило из города, оставляя его серые камни остывать до будущей весны. Совсем скоро заведет унылую шарманку дождь, положит на сердце скуку и пеленой хмурых сумерек надолго накроет столицу. А в Крыму по-прежнему лето…

Радостное возбуждение переполняло Санька, словно гимназистку перед первым балом. Он почти бежал по знакомым улицам, глотая ртом ночной прохладный воздух. Они догонят лето! Они те счастливчики, которым это удастся сделать.

Слабый свет фонаря вздрагивал у дверей, бился внутри стекол испуганной желтой пташкой. Вот и ее окно. Стукнул костяшками пальцев в темное стекло, но никто не ответил. Немного подождав, позвал негромко и протяжно: «Е-ее-в-аа».

Настаивать не стал. Спит, наверное, подумал с бесконечной нежностью. Завтра… все завтра.

Назавтра в мастерскую мальчишка принес записку. Она ждет его в полдень в Румянцевском саду. Предупредив Ефимыча, что ненадолго отлучится, не переодеваясь, лишь стряхнув с портов и рубахи стружку, Саня помчался на очередное свидание, надеясь, что теперь то уж оно непременно случится.

Лампушка сидела недалеко от входа. Прямая и серьезная. Маленькие белые ручки, крепко сжимали саквояж оранжевой кожи. Хрупкая, точно фарфоровая статуэтка, нежная, словно лебединое перышко, желанная и недоступная, она кружила голову, не меньше шампанского. Как всегда очарованный, он сглотнул желание и направился к товарищу Еве, уверенной, торопливой походкой. Сел рядом, но не успел и рта открыть.

— Я все знаю. Сегодня в десять вечера поезд. Сейчас я возьму вас под руку и мы отправимся в фотографию.

Саня не возражал, особенно «под руку», но все же осмелился спросить.

— Фото на паспорт?

Вскинув аккуратные бровки, Ева взглянула на него непонимающе и желание разузнать подробности их похода отпало само собой. Девушка поднялась. Мягкая ручка отстранила неуклюже подставленный локоть. Немного замявшись они все же сцепились, а вот помочь с саквояжем не вышло. На предложение понести — ответила отказом. Думать, что там — бомба или прокламации совсем не хотелось. Хотелось идти так хоть до Аляски, но фотография Лопухина оказалась совсем рядом, на Кадетской линии.

Тонкая талия, перехвачена атласной лентой, строгий воротничок-стойка на длинной шейке, взбитая копна легких пушистых волос… Он любовался Лампушкой, не понимая зачем нужен рядом в своем затрапезном прикиде. Но она настаивала. Пришлось встать за спиной на фоне зеленого пыльного плюша и даже улыбаться идиотски счастливо. Хотя в последний момент, фотограф, уже нацелившийся запечатлеть странную парочку, выглянул из-под накидки и попросил быть посерьезнее, мол не в балагане, а в фотографии участвуете.

Санек хоть идиот идиотом, но все же заметил, как какой-то человек, сверкнув пенсне, тенью скользнул за спиной фотографа и быстро сунул бумажный пакет в саквояж, оставленный Евой на стуле.

Гадать, что в пакете пришлось недолго. Задержавшись у зеркала, Ева достала из конверта, небольшую серую книжицу, оказавшуюся обещанным документом. На первой странице так и значилось «паспортная книжка». Новое имя Лука Лукич Ломов ничуть не смутило и даже понравилось. Было в нем что-то богатырское, сказочное, да и запоминалось на раз. Вот только никакого фото для опознания личности не прилагалось. Санек лишь усмехнулся наивности императорских государственных органов.

На улице Ева вдруг заметила, что кавалер ее не так хорош и отправила в парикмахерскую.

— Жду