– Чего стоишь, сотник?! На стол вели накрывать – воевода женится! Сын у меня родился! Сын!

И вдруг, схватив Мишку за грудки, притянул его к себе, дохнул в лицо хмельным, а потом, резко перейдя с почти крика на полушёпот, выдавил из себя:

– Михайла! Крёстным моему сыну будешь?

Оценив мизансцену, Мишка кхекнул. Корней при этом насупился и встряхнул внука: такой же негромкий ответ «Буду, деда!» не сразу дошёл до него. Мишка тем временем кинул поводья Зверя подскочившему Антону, осторожно отцепил от полушубка враз ослабшие дедовы руки, подался чуть назад, чтобы создать себе хоть какой-то оперативный простор, отвесил поясной поклон застывшему перед ним Корнею и, выпрямившись, провозгласил:

– Благодарю за честь, господин воевода! Буду! А пока прими мои поздравления и не побрезгуй угощением…

Обернувшись к ближникам и урядникам, обалдело застывшим за его спиной, подобно участникам старой дворовой игры «море волнуется», гаркнул не хуже деда:

– Чего стоим? Кого ждём? Слышали? Пир у нас нынче!

– Минь, а у нас на пир продовольственных ресурсов хватит? – стоявший ближе всех Роська сглотнул и испуганно округлил глаза, от волнения пустив «петуха».

– Чего? – Мишка не сразу сообразил, о чем заволновался его крестник.

– Так это… Пост же… – торопливо пояснил тот. – Это ж не обычные кашу да щи рыбные надо – не опозориться бы…

– Па-аручик Василий! – из-за «своевременного» вмешательства заботливого крестника Мишка разве что гадюкой не шипел. – Бегом к Плаве и обеспечить ей… Хоть сам рожай… продовольственные ресурсы.

– А как же пост? – страдальчески простонал господин поручик.

– Вот и рожай постное! И Плаву предупреди: пусть проследит, чтоб холопки ничего скоромного на стол не поставили.

– Чего? – охнул Роська. – Я им поставлю! Это ж неадекватно ситуации.

– Пшёл к Плаве, филолух!

«Дятел на телеграфном столбе! Заладил – пост, пост! Господу делать нечего, кроме как следить, что там Плава в свои горшки засунет!

Не понимает ни хрена, что сейчас дед испытывает, – какой там ему пост! В его годы на руки взять новорожденного сына – от такого у кого хочешь крышу сорвет. Он же ко мне приехал сейчас. Ко мне! Не воевода с сотником мириться, а поделиться своей радостью и попросить защиту для сына. Он не вечный… Я бы на его месте сейчас…

Стоп, отставить истерику! Гасите эмоции, сэр, нечего на крестнике зло срывать за собственную оплошность: сам лопухнулся от неожиданности.

Дед-то не только на радостях приехал, а потому что прекрасно понимает все расклады, в том числе и для сына. Ну, и будущее Ратного тоже учитывает. То есть мириться ему со мной надо хоть тресни – и деду с внуком, и воеводе с сотником. И лицо при этом не потерять.

Так что разгул разгулом, но это больше картинка для местных СМИ «У колодца» – такой порыв все поймут и слабостью не сочтут. И у нас сейчас ещё не разговор, а всего лишь первые приветствия дорогих гостей, так сказать, «на камеры». Основной разговор за закрытыми дверями ещё впереди.

Но высокое собрание надо чем-нибудь занять, пока мы разговариваем, а Плава хоть в первом приближении холодные закуски организует, чтоб чаши за здравие заедать не мороженой репкой…

Кхе, пост, говорите? Будет вам и пир, и пост. Ну, и молитва, разумеется, куда ж мы без официальной части. Отец Меркурий с неё и начнет, надо думать, не зря же он в такую даль тащился.

О здравии некрещёного младенца молебен проводить не положено, так что придётся гостям дорогим молиться за мать с младенцем. Уй, м-мать! Боярин и десятник Лука, возносящий молитвы во здравие недавней холопки Листвяны – это сильно! И ведь никуда они не денутся, для них это в полном смысле слова святое дело!»

Отправив дотошного Роську на заклание к старшей поварихе, Мишка с дедом развернулись к священнику, который ехал во вторых, после дедовых, санях. Тот только-только выпутался из-под шкур, не без помощи подскочившего отрока встал на ноги и, еле заметно покачиваясь, оглядывал оружных отроков, спешно заканчивающих построение в два ряда от ворот, и Дмитрия, споро раздающего команды.

«Укачало его в дороге, не отошёл после вчерашнего или по снегу на протезе никак не привыкнет?»

– Поздорову ли добрался, отец Меркурий? – подошел под благословение Мишка.

– Здравствуй, юный сотник! – черные глаза священника, бог знает каким образом, глядели одновременно и весело, и настороженно. – Не откажи, отдай приказ свободным от службы собраться на молебен.

– Сделаю, отче! – Мишка в знак согласия наклонил голову.

– Поскольку дядюшка твой ещё не крещён, объяви, что молебен будет о здравии воеводы Кирилла и невесты его, рабы божьей Асклепиодоты, – священник явно выделил голосом слова «дядюшка» и «невесты». – Да и родителям новорожденного прежде стоит обвенчаться… – и он обернулся к Корнею.

– Да хоть завтра! – воевода показал в улыбке все зубы.

– Завтра не выйдет. После Рождества, – новый поп ответно улыбнулся Корнею. – Потерпи, архонт.

– Тьфу на тебя, законник! – плюнул Корней.

«Интересно, чего это лорд Корней и новый капеллан ваньку валяют?»

– Господин сотник! Младшая сотня полка погорынского для встречи воеводы Погорынского боярина Кирилла Лисовина и десятников ратнинской сотни построена! – рявкнул, подлетая к ним и вытягиваясь в струнку Дмитрий.

– Кхе… – дед оглядел старшину Младшей стражи и ровный строй отроков с самострелами. – Видал? – обратился он к священнику. – Во как…

– Да, архонт, отроки службу знают, – серьезно кивнул тот в ответ. – Никому я не советовал бы пытаться штурмовать эту крепость… Ну, так принимай смотр, устроенный в честь тебя внуком, а мне позволь заняться подготовкой молебна.

Дед самодовольно хмыкнул, оглянулся на десятников, уже выбравшихся из саней и оглядывающих почетный караул.

– Здорово, орлы! – гаркнул он на всю округу хорошо поставленным командирским голосом.

– Здрав будь, господин воевода! – ответно рявкнул строй, распугивая окрестных ворон.

– Во как! – сообщил Корней уже десятникам и насмешливо глянул на хмурого Фому, стоящего позади всех. – Учитесь, как службу понимать надо!

Особый маразм (или пикантность, с Мишкиной точки зрения) происходящему придало то, что женщин, отправившихся на молебен вслед за десятниками, возглавила боярыня Гредислава Всеславна, она же Великая волхва. Какие соображения заставили бабку присоединиться к сугубо христианскому действу – неведомо, но, опережая совершенно растерявшуюся от такого выверта Анну, она величественно направилась вслед за священником с таким видом, словно приехала в крепость исключительно помолиться в тамошней часовне во главе своей свиты. Особенно Мишке понравилось, как были исполнены крестное знамение и поклон на пороге часовни – бабка проделала это воистину царственно. Анне пришлось следовать ЗА ней, и, судя по кислому виду, урок она усвоила. Лука, глядя на волхву, впервые с момента приезда перестал крутить ус и издал какой-то звук.