– Ясно, не одному ему. Потому тебе сейчас в спину и шипят, ждут, что оступишься. И бунт им этот, как дураку подарок к празднику: поставили тебя в такое положение, что куда ни наступи – все в дерьмо вляпаешься. Отроков бы казнил – Младшей стражи не стало бы, потому что нас бы тогда всех положить пришлось. И меня с братьями тоже. Отказался бы – за то, что твои холопы кровь пролили, вирами бы разорили. В шахматной игре это называется цугцванг…

Корней нахмурился, и Мишка поспешил поправиться:

– По-нашему это вилы – куда бы ты ни кинулся, а на зуб все равно напорешься. Только когда Федор и Егор новости из Турова привезли, те, кто это затеяли, поняли, что ручка от их вил им же в жопу метит. Не может больше сотня свернуть шею наглому мальчишке. Нету его! Не-ту! И даже против княжьего сотника выступить не получится. Теперь может быть бунт только против князя! И самим им те вилы уже не убрать: как ни изворачивайся, а чувствительные места непременно повредишь. Вот и заметались в Ратном. Или я не правильно понял, зачем Бурей приезжал?

– А ты и рад – позволил им те вилы убрать! – пробурчал дед. – Иначе Серафим не приехал бы от тебя довольный, как обожравшийся упырь.

– Я, деда, меньшие на большие разменял. Нам князья посерьезнее вилы поставили, и от них уже не уйдешь. Чего теперь по мелочам-то дергаться?

Воевода в третий раз потянулся за кувшином.

– Ну и горазд ты, Михайла, языком чесать… Протрезвел из-за тебя, ядрена-Матрена! Только молод ты ещё, а потому дурак! – припечатал Корней кулаком по столу. – Думаешь, не знал я, что ты отроков не можешь отдать? Хотел на себя все взять, а теперь… Ты хоть сам понял, чего натворил? Не захотел малой крови – в дерьме искупаешься, а крови так и так не минуешь.

Не я твоих отроков осудил и не сотня – обычай. А обычай, он не на пустом месте рождается. Кровью за него плачено – и немалой. Ты за троих всех положить готов, а не подумал, что у тебя не только эти трое за спиной. Десяток из куньевской родни – забыл? Там сыновья и племянники сгоревших на выселках баб – сколько их, посчитал? Вон, спроси у этой… Арины Андрюхиной, как она дочь Дарены за косу от полоненных холопов оттаскивала. Девка, а ведь порвала бы за мать, если бы ее допустили…

Но у баб все слезами выйдет и успокоится. Не сразу, но успокоится. А мужи не забудут. И они у тебя уже крови распробовали. Резню среди своих не хочешь? Не троих – десяток положишь, а то и больше. Тех, кого сами порежут, и тех, кого тебе же потом казнить придется. Бурей не нравится? Так сам тогда берись. Или вон, Андрюху пристраивай. И много тогда с тобой останется?

– Обычай, говоришь? – теперь Мишка потянул к себе кувшин с квасом. – Обычай, деда, до тех пор живет, пока он соответствует тому, для чего был изначально предназначен. Потому как сотник – ты прав. Но сотник той сотни, что раньше была. Когда в княжьи игры играть и за все Погорынье решать не приходилось. Обычаи? Обычаи новые создадутся. А мы пока вот новые ритуалы введём… Адекватные ситуации, как давеча господин поручик изволил выразиться, – хмыкнул он.

– А справишься? Или тебя потом, как Иисуса, надо будет? – прищурился дед. – Помнишь, что я говорил? Если уж взялся, то делай. И делай лучше, чем было. А то на Голгофу нам вместе, если что…

– Так я же, деда, не мир переделываю – я за изменяющимся миром поспеть хочу, – серьезно ответил Мишка. – Потому что те, кто не успевает, остаются на обочине гнить. А Иисус… – Мишка пожал плечами. – Я так думаю, что не наказывал его так Отец, а учил. Как ты меня… И на Голгофу он попал оттого, что кадровая политика у него была плохо поставлена!

– Чего? – дед поперхнулся и закашлялся, а продышавшись, опять саданул кулаком по столу. – Ты чего несешь? Ты книжными словами мне тут голову не морочь! И не богохульствуй…

– И в мыслях не держал! Только раз уж ты сам про это заговорил, то отчего Иисуса распяли? Оттого, что люди его не поддержали. И Иуда предал. Так?

– Так, – кивнул Корней.

– То есть убедить он никого, кроме горстки апостолов и учеников, не смог, хоть и чудеса творил, и исцелял по своему слову, и вера его истинная была… Но все сам. А своих апостолов за собой водил просто так. И дела им стоящего не давал. Вернее, никакого не давал. Организации у него не было. И после его смерти они так же по свету разошлись. Проповедовать. И слово Его несли, и на муки шли. Но пока им не подсказали, что надо Церковь создать – ничего не получалось. И только когда не просто одиночные проповедники пошли, а СИСТЕМА заработала, стало христианство побеждать во всем мире.

«Ага, подсказали… Апостол Павел, между прочим, подсказал: как римский гражданин, силу СИСТЕМЫ он понимал очень хорошо. Мало того, он же был не просто римским гражданином, но фарисеем – иудейским законником и богословом. Такое сочетание только укрепляет понимание силы системы. Ну, и то, что он, единственный из всех апостолов, Иисуса в живых не застал, наверняка даром не прошло: глядя со стороны, суть проблемы видишь лучше. В общем, классика управления: в существующую, весьма тесную, корпорацию пришёл со стороны кризис-менеджер, реорганизовал её до неузнаваемости, и она заработала. На две тысячи лет того пинка вполне хватило. Вот это, я понимаю, гений!»

– Церковь, деда, это же не только проповедники, которые несут людям слово Божье – это организация. И люди, которые там работают, – кадры. А их готовить надо. Чтобы делали порученное им дело наилучшим образом. И каждого надо с толком применять, на его собственном месте.

Ты вот своих десятников всех знаешь? И кто на что способен, и у кого десятки чему обучены? И если ты Луку вместо Егора с его десятком в разведку пошлешь, а Егоров десяток, к примеру, с луками поставишь сотню прикрывать – толку с того много выйдет? А ещё хуже, если сам за всю сотню воевать кинешься, а они будут в сторонке толпиться и на тебя смотреть… Вот тогда точно на Голгофу попадешь!

Разошедшийся Мишка тоже хрястнул кулаком по столу:

– Только я тебя туда не отпущу, деда! Потому и не дал тебе взять на себя ответственность за отроков. Ты за меня мою жертву не принесешь! А Господь христианский не божок языческий, которому просто кровь нужна, всё равно чья. Ему наше разумение требуется, чтобы мы откинули то, что нам в нашем предназначении мешает. Себя переделывать иной раз такой мукой оборачивается – легче всю кровь из себя выцедить. Вот это и есть наша жертва на Его алтарь. Это тебе не баран вместо сына…

Мишка замолчал, и в кабинете повисла пауза. Дед о чем-то думал, словно какую-то задачу решал. Потом кивнул сам себе, поднял глаза на Мишку:

– Значит, говоришь, мир меняется, и ты за ним поспеть хочешь? Ну-ну… Не обгони только, а то раздавит.

– Да какой обгонять… Немцы создают свою империю. Франки и англы – свою. Хуже того, папа римский норовит себя над всеми империями поставить, император константинопольский, даром что не успевает отмахиваться и от магометан, и от католиков, туда же… Это те, кто хотят и могут, а остальные не могут, но хотят. Тут не обгонять – тут успеть бы, – Мишка пожал плечами. – Да ты и сам это лучше меня знаешь. Потому мы с тобой сейчас не коров пасем, а княжьи гривны делим. И за здоровье твое, твоего новорожденного сына и его матери все десятники молятся. И Великая волхва на христианскую молитву ради такого случая и из уважения к тебе пошла. А это дорогого стоит.