– Все не так плохо, – мягким голосом сказала Йозефа. – Я ведь тоже не сидела сложа руки. Хайнц всегда заступался за нищих, если солдаты гвардии незаслуженно били и обирали их. Пусть это всего лишь нищие… но они привыкли возвращать долги.

Элизабет посмотрела на нее с надеждой.

– А знаешь, кто еще готов нам помочь? Ганс и Карл, два стражника, помнишь их? Я же говорила, что все будет хорошо, упрямая ты пастушка. – Йозефа прижала ее к себе. – Слушай, что я придумала…

Дверь распахнулась, и в камеру вошли трое солдат.

Фон Пранк неохотно прервался. Подошел к солдатам, о чем-то переговорил с ними.

Иоганн был на грани обморока и сумел разобрать лишь обрывки фраз.

– …положение критическое… городской совет… чума или того хуже… срочно…

Явно озадаченный, фон Пранк потер виски. Потом вернулся к Листу и заглянул ему в глаза.

– Мы с тобой не закончили.

Вслед за солдатами фон Пранк покинул камеру. Сквозь туманную пелену Иоганн смотрел им вслед. Потом в глазах у него потемнело.

* * *

Тюремщик приволок Листа обратно в камеру и сбросил на пол, после чего захлопнул дверь и побрел прочь.

Пруссак подскочил к другу и перевернул его на спину. Рана в боку сильно кровоточила. Пруссак оторвал лоскут от рубашки Иоганна и попытался остановить кровь.

Тот застонал и пришел в себя. Посмотрел на друга.

– Так ты еще жив? Они там, видно, совсем от рук отбились… – От Листа не укрылась тревога за деловитым тоном друга.

– Не сказал бы. Там что-то стряслось, какое-то…

– Что? Иоганн…

Но тот снова потерял сознание.

Лист пришел в себя. Он лежал на тонкой подстилке из соломы. Пруссак нервно расхаживал из угла в угол.

Иоганн потрогал бок.

– Долго я провалялся?

– И пропустил кое-что интересное. Хотя я сам точно ничего не знаю. В одном можно быть уверенным: в городе какой-то переполох. Даже здесь численность караула сократили до предела. На ум приходят турки или чума.

Иоганн почесал голову. Чувство было такое, будто каждую мысль приходилось извлекать из себя клещами.

– Надеюсь, с нашими женщинами все хорошо.

– На этот счет не волнуйся, они не пропадут.

Фон Пранк стремительно шагал к ратуше. Новый портал купался в лучах заходящего солнца. Солдаты едва поспевали за ним.

Генерал был вне себя от злости. Он не понимал, с какой стати его тащат на заседания городского совета, которые только мешали работать. Фон Пранк влетел в зал для совещаний, где уже собрался городской совет с полусотней чиновников и представители церкви.

«Сколь бы мизерным ни было сообщество, оно все равно разделится на кружки помельче», – подумал фон Пранк, занимая свое место. Так, двенадцать членов городского совета отстранились от двенадцати судебных заседателей, а те, в свою очередь, старались не соприкасаться ни с кем из семидесяти шести членов большого совета.

Епископа Харраха обступили главы церковных орденов и о чем-то спорили. Вид у того был затравленный.

Рядом с фон Пранком, словно из ниоткуда, появился Базилиус.

– Мне поручено передать вам просьбу отца Бернарда, – шепнул он на ухо фон Пранку. – Если вам дадут слово, святой отец попросил бы вас рассказать без прикрас о ваших достижениях в Зенте.

Как и следовало ожидать, Бернард снова пользовался им в своих политических играх. Однако фон Пранк понимал, что и сам извлечет из этого выгоду.

– Передайте отцу Бернарду, что он может на меня положиться.

Послушник спешно ретировался. «Как крыса», – подумал фон Пранк.

* * *

– Господа, попрошу тишины! – Бургомистр Якоб Даниэль Тепсер пытался обратить на себя внимание.

Споры понемногу улеглись, повисло напряженное молчание.

– Сегодняшнее наше чрезвычайное собрание откроет лейтенант городской гвардии Вирих Георг Шикард.

Бургомистр коротко кивнул Шикарду и занял свое место.

Лейтенант встал и прокашлялся.

– Господа советники, святые отцы. Нельзя точно определить, когда это произошло, но с уверенностью можно сказать, что положение чрезвычайное. Мы полагаем, что по городу стремительно распространяется агрессивная форма чумы. Стремительно, потому что некоторые из больных впадают в бешенство и намеренно заражают здоровых горожан. Я уже отдал приказ привести в готовность все силы городской гвардии и ради общего блага прошу наделить их особыми полномочиями. И призываю к тем же мерам караульную службу нашего города.

Он взглянул на капитана караульной службы. Тот пренебрежительно повел плечами.

– Ни в чем не хочу упрекнуть вас, господа советники. Но мы должны пустить в ход все доступные нам средства, чтобы остановить распространение заразы. В противном случае через неделю в Вене не останется ни одного здорового жителя. – Он оглядел присутствующих. – Ни одного!

Среди советников снова разгорелись споры. Бургомистр Тепсер поднялся из своего роскошного кресла и знаком велел лейтенанту занять свое место.

– Тишина, господа, прошу вас!

Он обвел зал сердитым взглядом, но никто не обращал на него внимания. Тогда Тепсер взял первую попавшуюся книгу и хлопнул ею по столу.

– Тихо, мы не на рынке, черт возьми!

Разговоры мгновенно смолкли. Бургомистр сделал глубокий вдох и снова обратился к лейтенанту.

– Благодарю вас за оценку положения. До меня тоже доходили тревожные известия, из которых следует, что горожане без очевидных причин нападают на других и наносят им увечья. И что касается неотложных мер, я целиком разделяю вашу точку зрения. Но как нам поступить, чтобы призрак чумы не витал над городом? После долгой зимы карантин станет ударом и для Вены, и для многих наших торговцев.

Бургомистр Тепсер. Каким был торгашом, таким и остался.

Фон Пранк невольно усмехнулся.

– Начнем с того, что мы не знаем, действительно ли это чума, – продолжал бургомистр, взглянув на городского лекаря. – Что скажет на это наш Magister Sanitatis?

Худой мужчина с вороньим лицом поднялся с места и вытянул вперед голову, как будто принюхивался.

– Что ж, мертвые, которых мне довелось осмотреть, не имели на себе признаков последней эпидемии.

Эти слова бургомистр принял с явным удовлетворением.

– Поэтому я не могу с уверенностью говорить о новой вспышке чумы, – продолжал врач. – Тем не менее, я, как и мои почтенные коллеги, Chirurgus Sanitatis и Inspector Mortuorum, рекомендую утвердить в Вене чрезвычайное положение от тысяча шестьсот семьдесят девятого года.