Но после всего пережитого за эти дни я уже не могла обмануться.

Человек, писавший эти картины, сидел или стоял перед своими моделями, мертвыми или охваченными животным ужасом. Он вдыхал запах смерти или страха, исходивший от них. Что он чувствовал при этом? Если предположить, что все они были мертвы с самого начала, то возникает вопрос – как долго человек может находиться в одной комнате с трупом? В непосредственной близости от него? Рисуя и одновременно наблюдая процесс разложения плоти? Мне не раз приходилось фотографировать мертвых людей, и я знаю, какое это испытание. Впрочем, для кого как. Может быть, нормальному человеку это тяжело вынести, а маньякам, напротив, приятно. Хотя опять же это вопрос времени. В конце концов наступает момент, когда даже самый одержимый некрофил физически не в состоянии выносить запах… Или и тут я ошибаюсь?

– Интересно, сколько времени в среднем может уйти на написание такой картины? – спросила я Кайсера.

– Эксперты говорят, день-два. Не знаю, на чем основаны их предположения, так что оспаривать не берусь. Но вчера я прочитал в одной умной книге, что настоящие импрессионисты считали, что картину надо писать за один присест.

– Если предположить, что модели мертвы, каким образом ему удавалось находиться рядом с ними так долго? Он их что, бальзамировал?

– Все возможно.

Я сделала еще несколько кадров последней из картин.

– Взгляните повнимательнее. Вы можете определить, мертва эта женщина или нет?

Кайсер подошел к картине вплотную и вперил в нее пристальный взгляд.

– Трудно сказать, – наконец изрек он. – Очевидных признаков смерти я не нахожу. Глаза закрыты, но это ведь ничего не значит. – Он обернулся, задумчиво пожевал губами. – И где вообще пролегает видимая граница между жизнью и смертью, кто ответит?

– Мертвые.

– Они ничего не скажут.

– Вот вам и ответ на вопрос, где пролегает граница. – Я вынула последнюю пленку. – У меня все. Пойдемте обратно.

Слева от меня из ниоткуда, словно привидение, возникла молчаливая Ли и приглашающе повела рукой.

* * *

Старик француз ждал нас все в том же зале. Он стоял спиной к двери, с бокалом вина в руке, и задумчиво наблюдал за очередной туристской яхтой, отчаливавшей от берега.

– Месье де Бек… – негромко позвала я.

Он медленно обернулся и кивнул в сторону двух одинаковых диванов, стоявших у стеклянной стены. Ли разлила по бокалам вино и бесшумно удалилась. Абсолютно бесшумно.

– Вы хотели бы, чтобы ваш помощник присутствовал при нашей беседе? – вежливо и в то же время насмешливо осведомился де Бек.

Я глянула на Кайсера. Тот вздохнул и проговорил:

– Я специальный агент ФБР Джон Кайсер.

Де Бек подошел, и мужчины обменялись рукопожатиями.

– Признайтесь, вы испытали сейчас некоторое облегчение. Ложь утомляет. Особенно очевидная. Прошу вас, присаживайтесь.

Мы с Кайсером, не сговариваясь, сели плечом к плечу, а де Бек опустился на диван напротив.

– Итак, зачем я вас сюда пригласил, – проговорил француз, глядя на меня. – Это будет ваш первый вопрос, не так ли?

– Если вы на него ответите, это станет неплохим началом разговора.

– Вы здесь, потому что я захотел увидеть вас, так сказать, во плоти. Только и всего. Я знал вашего отца по Вьетнаму. А узнав, что вы имеете отношение ко всему этому, – де Бек неопределенно повел рукой, – решил познакомиться и с вами.

– А как вам стало известно, что мисс Гласс имеет отношение «ко всему этому»? – тут же спросил Кайсер.

Де Бек снова ответил жестом, который лично я перевела так: «Есть вещи, которые стоит принимать как данность». Кайсеру ответ не понравился, но он был не в том положении, чтобы настаивать на ином.

– Хорошо, а как вы познакомились с моим отцом?

– Я собиратель предметов искусства, как вы знаете, и всегда относил фотографию к одному из видов такового. По крайней мере, отдельные работы, созданные конкретными людьми. У моих родителей имелась чайная плантация во Вьетнаме и неплохой особнячок, своего рода тихая гавань для многих западных журналистов. У нас всегда были гости. Вы, надеюсь, понимаете, как много значат в разоренной войной стране такие элементарные вещи, как чистая постель и хороший ужин. В качестве платы я принимал вечера в компании интересных собеседников.

– И доступ к разного рода информации, не так ли? – опять подал голос Кайсер.

Де Бек пожал плечами.

– Информация такой же товар. Ничем не хуже других, агент Кайсер. А я, как вы успели заметить, бизнесмен.

– Что вам известно о гибели моего отца?

– Прежде всего, я вообще не уверен, что он тогда погиб.

«Вот оно… И сказано человеком, который знает побольше иных прочих».

– Каким же образом он мог выжить?

– Ну, давайте по порядку. Во-первых, считается, что он исчез на камбоджийской границе. Место неудобное. Но неудобное только для американских властей. Возьмите это на заметку. Во-вторых, «красные кхмеры» действительно часто казнили военных журналистов, встававших у них на пути. Но далеко не все камбоджийцы были «красными кхмерами». И даже если в Джонатана стреляли, его потом вполне могли выходить добрые люди. И наконец, впоследствии я много раз слышал, что его видели то тут, то там.

– Если он выжил тогда и если считал вас своим другом, – задумчиво проговорил Кайсер, – почему он вас не разыскал? Не укрылся у вас?

– Возможно, он и пытался меня искать. Но к тому времени я уже продал свою плантацию. Он бы просто никого не нашел, явившись туда. Да и вообще, доложу я вам, Вьетнам образца семьдесят второго года был не той страной, в которой нормальному человеку хотелось бы укрыться.

– Разве Камбоджа была чем-то лучше? – возразила я. – Особенно после пришествия к власти Пол Пота?

Он снова пожал плечами:

– Не знаю. Но я слышал, что Джонатана пару раз видели в Таиланде. И источники информации заслуживали доверия.

– Если он выжил тогда, может быть, жив и сейчас?

– Я бы на это не особенно рассчитывал, хотя никто не отнимет у вас надежду, – сочувственно глядя на меня, проговорил де Бек.

– Когда его видели в последний раз?

– В семьдесят шестом впервые, в восьмидесятом в последний. Больше двадцати лет назад…

– Месье де Бек, собственно, мы приехали по другому поводу, но если вы не возражаете, я бы позвонила вам потом.

– Я дам вам номер своего телефона.

Кайсер наклонился вперед, зажав свой бокал между коленями.

– Я бы хотел задать вам несколько вопросов.

– Пожалуйста, но не гарантирую, что смогу ответить на все.