– Вам известно, кто является автором серии «Спящие женщины»?

– Нет.

– Каким образом эти картины впервые привлекли ваше внимание?

– Благодаря моему знакомому торговому агенту Кристоферу Вингейту. Если я вижу картину, которая мне нравится, я ее покупаю. Невзирая на титулы и популярность автора. Это, конечно, риск, но кто не рискует – не пьет шампанского, не так ли?

– Для вас это бизнес?

Де Бек изобразил крайнее удивление.

– С чего вы взяли? Трудно вообразить себе увлечение, менее связанное с бизнесом, чем это. Деньги я зарабатываю другими способами.

– Итак, Вингейт познакомил вас с какой-то одной картиной из серии «Спящие женщины», и вы…

– И я купил ее, сказав, что куплю и все последующие.

– Вы приобрели потом еще четыре.

– Да, но однажды допустил непростительную ошибку – рассказал о картинах кое-кому из азиатских коллекционеров. Стоит ли говорить, что после этого цена мгновенно подскочила до небес. Пятая картина стала для меня последней. Вингейт поступил со мной бесчестно, начав продавать полотна японцу. – Де Бек театрально всплеснул руками. – Хотя, с другой стороны, чего еще было ждать от серба?

– А все же… Что вас так зацепило в этих полотнах?

Старик поджал губы.

– Честно? Трудно сказать.

– Вам не приходило в голову, что на картинах изображены реальные женщины?

– Ну разумеется, кто-то же должен был позировать. Модели, натурщицы.

– Я не об этом спрашивал, ну ладно. Неужели вас ни разу не посещала мысль, что все они мертвы?

– Поначалу нет. Скорее их позы говорили о безмятежном сне. Но уже четвертая картина действительно вызвала вопросы. Кстати, именно тогда я впервые понял, что этот художник гениален. Да, это было изображение смерти, но абсолютно новое – прежде не встречавшееся в живописи.

– Что вы имеете в виду?

– Видите ли, на Западе смерть вызывает страх и отвращение. Там принято воспевать молодость и здоровье. Любой недуг или симптомы старости повергают людей в ужас. Одним словом, там смерти боятся. На Востоке все иначе. Вы должны знать, вы там бывали.

Кайсер вздрогнул.

– Откуда вы знаете?

– Вы солдат. Прошу прощения, но это бросается в глаза. Я это понял, едва вас увидев.

– Я уже четверть века не ношу форму.

Де Бек улыбнулся и махнул рукой.

– Не в форме дело. У вас военная выправка и особый взгляд. К тому же вы американец и вам примерно сорок пять… может быть, сорок семь. Из этого следует, что вы служили во Вьетнаме. Я прав?

– Вы правы.

– Значит, вы должны хорошо понимать, о чем я сейчас говорил. Что сделает американец, которого укусит гремучая змея? Он землю будет носом рыть в поисках врача и «скорой помощи». Во Вьетнаме ужаленный крестьянин просто сядет на землю и начнет спокойно ждать смерти. Смерть – это, если так можно выразиться, неотъемлемая часть жизни на Востоке. И для многих смерть даже желанна, ибо олицетворяет избавление от земных страданий. Вот это самое я и увидел в «Спящих женщинах». Правда, модели оказались не азиатского происхождения, что лишь придало картинам особый колорит.

– Любопытно вы рассуждаете… – заметил Кайсер, потирая переносицу. – Впервые сталкиваюсь с такой трактовкой смерти.

Де Бек развел руками и тронул веко.

– Глаза даны всем, молодой человек. Но не всем дано видеть ими.

– А вам известно, что по крайней мере одна из моделей, как вы их называете, считается пропавшей без вести? Точнее, похищенной. И вполне возможно, погибшей.

– Да. Вы говорите о сестре бедной мисс Гласс, не так ли?

– Именно. И что вы по этому поводу думаете?

– Не совсем понял вопрос.

– Насколько это морально, с вашей точки зрения? Ведь получается, что в процессе создания этих дивных полотен расставались с жизнью ни в чем не повинные женщины.

Де Бек вдруг строго посмотрел на Кайсера.

– Вам действительно хочется узнать мое мнение на этот счет?

– Очень.

– Ваш вопрос я расцениваю как типичную демонстрацию американского лицемерия. Не обижайтесь. Вы воевали во Вьетнаме, где расстались с жизнью пятьдесят восемь тысяч ваших соотечественников. Я молчу про местное население, которое пострадало от войны гораздо серьезнее. Ну и во имя чего, спрашивается, все эти люди погибли?

– Боюсь, мы говорим о разных вещах.

– Да о тех же самых, уверяю вас! Если девятнадцать женщин погибли, но их гибель подарила жизнь подлинному искусству, то в философском смысле это был выгодный обмен. Это очевидно.

– А если бы вы любили одну из этих женщин? – тихо проговорила я.

– А вот теперь мы действительно говорим о разных вещах, – возразил де Бек. – Я лишь хотел заметить уважаемому месье Кайсеру, что любой шаг человеческой цивилизации вперед всегда оплачивался жизнями людей. Строительство городов, мостов, туннелей, медицинские эксперименты, географические открытия и, конечно, войны. Все это, вместе взятое, я ставлю ниже подлинного искусства.

Кайсер медленно багровел.

– Если бы вы заранее знали, что эти женщины погибали, позируя художнику… Если бы вы знали имя художника… Вы донесли бы на него властям?

– К счастью, передо мной не стояла такая дилемма.

Кайсер вздохнул, опустил глаза и поставил бокал на стол.

– Почему вы отказались предоставить свои картины на экспертизу?

– Я беглец и не доверяю никаким властям. В особенности американским. По секрету вам скажу, что во время той войны довольно тесно общался с ними и всякий раз бывал разочарован. Американцы – нация наивных, сентиментальных и лицемерных болванов.

– И это говорит мне человек, который мародерствовал в промышленных масштабах.

Де Бек усмехнулся:

– Вы меня ненавидите, молодой янки. За то, что я занимался во время войны бизнесом. Господи… с таким же успехом вы можете ненавидеть летний дождь и домашних тараканов.

– Я бы тоже мог кое-что рассказать про французов. Я о них не слишком высокого мнения, поскольку видел, что они натворили во Вьетнаме. Вы были гораздо худшим злом для этой страны, чем мы.

– Французские колониальные власти часто проявляли жестокость, согласен, но по капле. А что там делали ваши бравые войска, известно всему миру. Американская пехота угощала вьетнамских детишек шоколадом, а в это самое время ваша авиация стирала с лица земли целые города.

– Когда мы то же самое делали в Третьем рейхе, французы вроде бы не возражали. И даже улюлюкали.

– Это бессмысленный разговор, – вмешалась я, сурово взглянув на Кайсера.