Этой ночью Шанс спал за рулем «олдсмобиля» в маленьком гараже под своей квартирой, до предела отодвинув сиденье и завернувшись в куртку. Он боялся идти домой, и тому было несколько причин.

Поутру его разбудил сосед-программист, который пришел забрать из гаража свою машину. Осталось неизвестным, видел ли он спящего в автомобиле Шанса или нет. Они не разговаривали между собой с той самой ночи, когда Шанс сражался с Джекки Блэк, и зашли так далеко, что старались избегать зрительного контакта в тех ситуациях, когда тот мог привести к вынужденному обмену любезностями. Впрочем, причиной тому был скорее программист, чем Шанс, который не отказался бы и подружиться. Когда соседу наконец удалось вывести свою «тойоту» из безнадежно тесного помещения, и дверь за ним захлопнулась, Шанс поднялся к себе, принял душ и побрился. После этого на автобусе поехал в офис, где его ожидали мужчины в костюмах.

Их было трое. Шанс не мог сказать, что их появление стало для него неожиданностью, но легче от этого не было. По пути из вестибюля к приемной он осознал, что прямо сейчас у него в кармане лежит флешка Ди с файлами Реймонда Блэкстоуна, сброшенными туда с ноутбука детектива в день убийства, и, когда взглянул на Люси, уже сидевшую за своим столом, в глазах Шанса стоял чистейший ужас. Во всяком случае, так ей показалось. Она в ответ подняла бровь и встала, чтобы представить ему визитеров.

Один из мужчин, самый молодой, был судебным секретарем-стенографистом, сертифицированным в штате Калифорния. Двое других оказались адвокатами: мистер Берг представлял истца, мистера Чада Дорси из города Юджин, а мистер Грин – доктора Уильяма Фрая, пенсионера. Дело против Лорены Санчес и агентства, которое направило ее к доктору Фраю, наконец-то возбудили. Для обеспечения будущей безопасности того, что еще оставалось на многочисленных счетах доктора Фрая, мистер Дорси, дальний племянник, седьмая вода на киселе, добивался судебного постановления о признании дядюшки неправоспособным и, вследствие этого, передачи полномочий по управлению его деньгами наследникам, в данном случае вышеупомянутому мистеру Дорси. Доктор Фрай принял решение бороться. К огорчению Шанса, ему было предложено явиться в суд в качестве эксперта со стороны истца. Из-за последних событий судебный процесс, который длился и документировался уже минимум две недели, совершенно выскочил у него из головы.

– С вами все нормально? – прошептала Люси.

Она стояла за плечом Шанса, который только что проводил визитеров в свой кабинет. Последнее время этот вопрос с ее стороны превратился в традицию. Учитывая обстоятельства, Шанса сейчас радовало любое проявление интереса к его благополучию.

– Я в полной боевой готовности, – ответил он, – но спасибо тебе. Спасибо, что спрашиваешь. – Повисла пауза. – Ты волосы покрасила? Они больше не рыжие.

– Ну-у, наверно, пару недель назад.

– Правда? Прости, не заметил.

Люси лишь молча смотрела на него. Казалось, она не может определиться, расхохотаться ей или набрать 911.

– Мне так нравится. Я сказал об этом?

– Сказали. Вот сейчас.

Шанс кивнул.

– Доктор… – Она бросила взгляд на ожидающих мужчин.

– Ну очень хороший цвет.

Дача показаний угнетала всегда, утомительные ответы на столь же утомительные вопросы, хотя именно благодаря им Шанс зарабатывал на хлеб, а заодно выстроил барьер, которым отгораживал себя от всех Жаклин Блэкстоун этого мира. А в этот день процесс оказался даже кошмарнее, чем обычно, так как Шанс вскоре стал свидетелем упорной перебранки между адвокатами, причиной которой послужило мнение мистера Грина о том, что, при всем уважении к доктору Шансу, необходимо провести различие между консультирующим и приглашенным экспертом. Так он, вне всякого сомнения, надеялся, что некоторые комментарии Шанса из первоначального отчета относительно возможного нейродегенеративного состояния доктора Фрая не дойдут до зала суда. Мистер Берг же никогда прежде слыхом не слыхивал о подобных нелепостях. И сейчас тоже не желал слышать. Так оно и пошло. Спустя три часа Шанс так и не закончил давать показания.

– Как вы полагаете, – спросил он, – могу я на пять минут отлучиться в мужской туалет?

– Хорошая идея, – сказал мистер Грин, и они все вместе вышли из офиса.

Шанс управился первым. Он оставил мистера Берга и мистера Грина (а также сертифицированного секретаря-стенографиста, все действия которого, включая и акт мочеиспускания, производились в абсолютном молчании) рассуждать о достоинстве какого-то определенного поля для гольфа где-то на юге города. Адвокаты, судя по всему, были старыми друзьями.

Войдя в приемную, Шанс увидел, что Люси машет ему, и подошел к ее столу.

– Она все названивает, – сказала Люси.

– Кто? – спросил он и только потом сообразил, что не дал секретарше договорить.

Та укоризненно взглянула на него, потом сверилась с планшетом:

– Долорес Флауэрс. Она говорит, что ей очень важно поговорить с вами. Говорит, вы знаете, в чем дело.

У Шанса словно камень с души свалился, и, наверное, по его лицу это сейчас мог понять любой.

– Ах да… мисс Флауэрс. У нас с ней были кое-какие неприятности за восточным мостом. Скажи ей, что ты мой офис-менеджер и доверенное лицо. Она может сказать тебе все, что желает сказать мне. Речь идет о счете за ремонт ее автомобиля. – Шанс дал Люси свою кредитную карту. – Пусть скажет в магазине, или в гараже, или где там еще, чтобы они звонили сюда. Пусть все делают за мой счет. И пусть ни о чем не беспокоится, скажи ей, что я позвоню после работы.

Остаток дня прошел в обществе мистера Берга и мистера Грина. Это оказалась, пожалуй, самая длинная, самая нудная дача показаний в его практике. Единственным просветом столь унылого дня было то, что ни один из адвокатов, кажется, понятия не имел о некоторых обстоятельствах биографии Шанса, недавно всплывших на свет божий. Шансу, конечно, по-прежнему грозило обвинение в соучастии в убийстве, но его карьера приглашенного эксперта пока не пострадала.

Когда троица в костюмах удалилась, и Шанс наконец-то остался один, он улегся на пол прямо возле письменного стола, наблюдая, как за прекрасным старым стеклом в окне кабинета играет среди облаков предвечерний свет.

– «Пора, Господь!» – сказал он вслух и перескочил из начала в конец: – «Кто дома не имел, бездомным и умрет. Кто одиноким был – тому им оставаться» [46].– Когда-то он мог прочесть это стихотворение целиком на том языке, на котором оно было написано. – «Wer jetzt kein Haus hat».

Декламацию прервал звонок Люси:

– Возможно, вы захотите выйти в приемную.

– Долорес Флауэрс?

– Нет, другой человек.