– И тут началось самое интересное, – сказал он. – Нарисовался Блэкстоун. Может, парнишка как-то дал сигнал. Он выскочил из-за угла, как будто вышел из главного входа и обошел дом кругом.

– Боже, он тебя видел?

– На самом деле, не знаю. Что-то, возможно, и разглядел. Уже довольно сильно стемнело, и фонари зажглись – на каждом углу здания по фонарю. Я неплохо его видел, но там, где я стоял, было все еще достаточно темно. У него что-то было в руке. Может, телефон. Может, пушка. Зрение у меня после баллончика малость пошаливало. Я тогда лишь одно точно понимал: подпустить его к концу переулку, заблокировать мне отход, я не мог. Так что ранил Блэкстоуна в грудь, как уже говорил, и удрал.

– Ты стрелял в него?

– Я тридцать секунд не контролировал ситуацию, док. И уж шуметь хотел в последнюю очередь. Ты видел, как я ножи метаю. Я мог бы попытаться бить на поражение, но, как сказал…

– Ты ничего не видел.

– Я не говорил, что ничего не видел. Если бы я ничего не видел, то сейчас бы тут не сидел. Я видел, кто это, видел, что попал в него, видел, как он упал. Подойти ближе времени не было. Чего я не знал, так это что сделал тот хмырь… может, ничего… может, позвонил… может, кто-то еще шел к нему на помощь, и, как я сказал…

– У тебя было тридцать секунд.

– Надо было уходить.

– Боже мой, – опять сказал Шанс, – в голове не укладывается. Слов нет. Человек мертв.

– Бывает. Как думаешь, кем был этот мужик?

– Понятия не имею.

– Он был солдатом. Он был вооружен. Он мог выбирать. И сделал плохой выбор.

– И что, нельзя было разобраться с ним как-то иначе?

– Есть предложения? Я весь превратился в слух.

– Разоружить его. Вырубить.

– Тебе часто приходилось по работе вырубать людей? Конечно, предварительно их разоружив?

Шанс ничего не ответил.

– Такие дела, – сказал ему Ди.

Опять замолчав, они выскочили на автостраду и перестроились в ведущий на юг ряд. Казалось бы, прошло совсем немного времени, но все вокруг изменилось. Проехав тоннель Уолдо, они добрались до моста Золотые Ворота. Вдали лежал Сан-Франциско, который прямо у них на глазах исчезал, терялся за туманной грядой, достойной Иоанна Богослова, так что к тому времени, когда они достигли середины гигантского моста, цель их путешествия пропала из виду, и Хрустальный Город обернулся безбрежной, беспросветной тьмой. Шанс задумался о происхождении жизни: вот так все когда-то началось и несомненно так же когда-нибудь, возможно в не столь отдаленном будущем, закончится. И какой тогда смысл во всех перипетиях этого вечера? Что теперь могут изменить слова, когда все уже произошло? Когда вступили в свои права энтропия и тьма? Смысл крылся в долгосрочной перспективе, только она интересовала Шанса, ведь в краткосрочной они облажались по полной.

Они уже въехали в город, пусть понять это было трудно. Дворники, скрипя при каждом движении, сновали по лобовому стеклу, но видимости не добавляли.

– На самом деле, если задуматься, все не так уж плохо, – сказал Ди. – На мне были латексные перчатки, коп меня толком не видел, ничего моего там не осталось. В целом, я бы сказал, довольно чисто вышло. Не идеально, но все же довольно чисто. С отходом немного облажались, но это уж твоя вина, братишка.

Шанс не доверял своему голосу и поэтому заговорить не решался. Он не мог отделаться от мыслей о том, каково это – подцепить человека за глазницы.

– Знаешь, чего мне хочется. – сказал Ди. – Солодового коктейля, чтоб его. Такого, как раньше, куда действительно клали солодовый порошок, а не только молоко и мороженое. – Он помолчал. – Меня мать к нему пристрастила. Было одно место в городе, она меня туда брала. Не знаешь, где-нибудь его можно купить?

Впервые, подумал Шанс, Ди заговорил при нем о своей семье; больше того, до этого Шанс вполне мог поверить, что сидящий рядом мужчина не только не имеет обычных человеческих предков, но и возник полностью сформированным из собственного лба как плод некой таинственной сингулярности. Так что Шанс с немалой охотой согласился поучаствовать в вылазке за коктейлем, он сейчас вообще был готов на что угодно. Сказать по правде, он был благодарен Ди за то, что тот придумал занятие для обоих. Его устроил бы любой вариант, за исключением дальнейших кровопусканий, лишь бы не сидеть в пустой квартире, которая залегла где-то там, в тумане, и в воображении Шанса больше походила на дикого зверя в засаде, готового к прыжку.

Большая охота на мороженое, как Шанс назвал ее про себя, началась где-то неподалеку от Рыбацкой пристани [45] в самом начале ночи. Закончилась в заведении под названием «У Руби» в дальнем конце Оушен-бич, где, по ощущениям, еще много чего закончилось. В воздухе пахло влажным песком и умирающими водорослями. Грохот невидимых волн накатывал из-за Большого Шоссе. Во время поисков было куплено немало напитков, носящих название солодового коктейля, но ни один из них Ди не одобрил. Впрочем, выпил он все, особенно ему нравился клубничный вкус. Шанс настаивал, что скоро они найдут тот самый рецепт, но произошло это только в кафе «У Руби».

Забегаловка оказалась местом что надо, заведением с полным сервисом, сплошная штукатурка и щербатая мебель из огнеупорного пластика. Пол покрывал линолеум в старомодную черно-зеленую шахматную клетку. Стены украшали всевозможные сувениры и реликвии – и висело их тут столько, будто ресторация существовала еще до Всемирного потопа. Часы с черным циферблатом, белыми стрелками и подобием Микки-Мауса в центре показывали двенадцать, когда они вошли в дверь, за которой начинались пляжи и автострада. А ушли уже полтретьего. Они сидели друг напротив друга в красной кабинке, обитой виниловой тканью, как любая другая парочка полуночников. За напитками последовала еда, во всяком случае Ди заказал себе два чизбургера с беконом, картошку фри и большой стакан диетической кока-колы. Шанс смотрел на него, нянча в руках бутылку пива «Роллинг Рок».

– Боже, – сказал он наконец, глядя на еду перед собой. То ли из-за того, что Ди упомянул о своей матери, то ли из-за того, что Шанс уже слегка опьянел, он обратился к здоровяку как если бы тот был всего лишь одним из простых смертных, населяющих эту планету. – Тебя диабет никогда не беспокоил?

– Я лекарства принимаю, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал Ди.

– А-а. И как твой холестерин?

– Отличный у меня холестерин. И давление отличное.

После этого Ди принялся витиевато излагать теорию о том, что употребление соли нейтрализует вред от пищевых жиров. Она по сути основывалась на том, что соль эффективно отчищает жирные сковородки. Здоровяк некоторое время распространялся на эту тему, не забывая постоянно подсаливать еду в тарелке, но Шанс с трудом следил за нитью беседы и даже не спросил, всерьез ли сейчас говорит напарник или так шутит. Четыре года в мединституте, интернатура, резидентура в двух пользующихся доброй славой больницах, дипломов всяких до хрена… кто он такой, чтобы спорить? Он – тот парень, который сбежал с танцовщицей-шизофреничкой, украл семейные деньги и разбил сердце отца, никчемный муж и отец, а ныне – водила-преступник, увозящий подельника с места убийства и незадавшегося ограбления на задворках Окленда, – вот кто он такой.