– Внимание! Завтрак для чемпионов! – объявила я.

Джейн отломила кусочек тоста и повозюкала им в своей яичнице. Питер посетовал, что вот бы сейчас печенек Pop-Tarts захомячить, но пришлось ему довольствоваться своей обычной переливающейся через край миской хлопьев. Он заполировал ее яичницей с тостом, но с отвращением отказался от фруктового салата. А все это время Джаджи ходил вокруг стола кругами и сигнализировал, что он тут рядом, на подхвате, и если кто из этих неблагодарных человеческих детенышей не ценит человеческую еду, то он готов в любой момент воздать должное и пышной яичнице, и зажаристым тостам, и свежим фруктам и даже ничуть не погнушается принять всю эту снедь из моих рук. Хоть он и животное, но обладает весьма утонченным вкусом. Но не тут-то было, Питер смел все и даже то, что оставила Джейн. Жаль его соседа/соседку по парте, это же какие миазмы будет источать Питер после такого количества волокнистой пищи и шести яиц.

– Итак, мои хорошие, – задорно воскликнула я. – Как настрой на сегодня? Готовы? Уверены в себе? Все выучили?

– Мам, ну серьезно, хватит зудеть, – огрызнулась Джейн. – Дай сосредоточиться, с мыслями собраться. Невозможно же с тобой это сделать, зудишь и зудишь всю дорогу.

– Ой, прости милая, не хотела. Питер, а ты как? Для тебя же это первый в жизни экзамен. Ты в порядке, малыш? Нервничаешь? Хочешь мне что-нибудь сказать?

– Нет. Мама. Просто. Помолчи. Перестань нудеть, дай мне завтрак доесть.

– Молчу-молчу. Буду тише воды. Что-нибудь с собой вам нужно? Может, еду завернуть? Не забудьте воду взять. И не забудьте пить. Обезвоживание – это опасно.

– МАМ! Заткнись!

На этом мы распрощались, дети ушли, хлопнув на прощанье дверью, а я осталась соскребать со сковороды прилипшую яичницу. Вот не пойму, почему так? Чем больше я стараюсь, тем хуже выходит. Они прям ненавидят меня. Может, в этом проблема? Я не помню, чтобы нашу мать заботили наши с сестрой экзамены, она просто с самого начала дала нам понять, что заплатив за наше дорогущее обучение в частной школе, она полагает, что заваливать экзамены – это вообще не вариант. И уж конечно, ей и в голову не приходило кормить меня сбалансированной пищей, в которой оптимально сочетаются углеводы и протеины, чтобы я шурупила быстрее, да и вообще, вряд ли она была в курсе, какой экзамен в какой день я должна была сдавать, не говоря уж о том, чтобы повесить на холодильник таблицу с расписанием консультаций и экзаменов. Отчего она не проявляла к этому ни малейшего интереса? Померла бы она, если бы спросила? Может быть, мне нужна была ее поддержка и хоть какое-то сочувствие. Хотя вряд ли я бы с ней цапалась, прям как Джейн сейчас со мной, но кто знает, если бы она проявила чуть больше заинтересованности, может быть, я и получила бы Нобелевскую премию, и тогда бы в своей речи обязательно поблагодарила мать. Так что с моими детьми шансы еще есть.

Не то чтобы шанс на премию, это я уже чересчур размечталась. Вернувшись вечером с работы, я застала их обоих в отвратительном настроении.

– Пойдет, – рявкнул Питер в ответ на мой вопрос, как он написал экзамен.

– Не хочу это обсуждать, – глухой отказ от Джейн.

Пришлось прикусить язык, а то хотела уже сказать: «Вот я же говорила, надо было больше заниматься». Пошла на кухню парить брокколи, и это зеленое блюдо, конечно же, никто не захотел есть.

Еще надо три недели продержаться. Еще три недели надо потерпеть, пока мои детки будут фыркать и отказываться от моей помощи и еды. После этих экзаменов у них появится какая-нибудь другая причина ненавидеть меня и огрызаться со мной по поводу и без.

Попыталась я позвонить Саймону, хоть с ним поделиться своими опасениями и вариантами развития будущего наших с ним детей, но увы, все время попадала на автоответчик. Ханна, Сэм и Колин в один голос твердят, что они переживают то же самое и видят от своих подростков точно такую же реакцию, буквально слово в слово, так что будем надеяться на лучшее, вряд ли все наши дети завалят все свои экзамены. Был соблазн позвонить своей идеальной сестрице Джессике и узнать, как дела у ее образцово-показательных детей, но отбросила эту затею, потому как богоподобные Персефона и Гулливер, которые беспрекословно потребляют смузи из манны небесной пополам с ягодами годжи, несомненно сдают экзамены одной левой и все-то у них замечательно и чудесно. В любом случае после разговора с ней я буду чувствовать себя хуже, чем до.

Суббота, 26 мая

Я. В. ПОПОЛАМЕ. Обычно, услышав такое воскресным утром, можно предположить, что накануне человек очень недурственно провел вечер субботы, наверно, не обошлось без возлияний кофейной текилы Patrón XO Cafe и танцев на столе под песню «Грозовой перевал» Кэйт Буш (вообще-то у меня свой набор танцевальных движений под эту песню, и Кэйт Буш отдыхает по сравнению с тем, какие кульбиты выдаю я. Она могла бы у меня поучиться, а то просто машет руками как ветряная мельница, а по моим пассам без слов понятно, что там по сюжету песни происходит, как я продрогла и как я залезаю в окно. Хотя Колин не совсем согласен с моей улучшенной версией клипа, говорит, что в моей редакции это нечто «иное»).

Только вот субботний вечер мне пришлось провести без капли спиртного, даже в рот не брала и не посмотрела в сторону такого соблазнительного охлажденного до нужной температуры совиньона, а ведь зря. И все потому, что именно на этих выходных состоялся долгожданный визит малыша-плохиша Эдварда. Я поклялась Ханне, что все будет хорошо, и хорошо было до тех самых пор, пока живчик Эдвард не ступил на порог моего дома. После этого момента не было ни секунды, чтобы было хорошо, я же совсем, черт подери, забыла, что мне предстоит иметь дело с живчиком, который не сидит на месте и слушает тебя, только если помахать у него перед носом чем-нибудь сладким. Но этим его удается успокоить ненадолго, потому что вся быстро– и легкоусвояемая сахароза начинает бить ключом в его крови и он начинает беситься опять, так что мы с этим непоседой не можем вырваться из рекурсивного цикла гипергликемии.

Ханна, источая благодарность и светясь улыбкой, привезла малыша где-то к полудню.

– На мне утягивающее белье, – поделилась она интимными подробностями, – а еще я даже ресницы покрасила, на обоих глазах! Боже, Эллен,