– Как ее назовут? – поинтересовалась Петронилла.

Будь младенец мужского пола, его бы крестили Филиппом, как деда по отцовской линии.

– Мария, – ответила Алиенора, – в честь Пресвятой Девы Марии, чтобы отблагодарить Ее за милость.

Людовик ужинал вместе с придворными в великолепном зале, построенном его предком, Робером II. Он знал, что у Алиеноры начались роды, но старался отделаться от этой мысли. И аббат Сугерий, и Бернар Клервоский оба воздали особые молитвы Всевышнему за здорового наследника. Он сделал все, что в его силах, чтобы обеспечить хороший исход как для себя, так и для Алиеноры. Даже велел ей уединиться на две недели раньше срока, чтобы дать сыну больше покоя и тишины перед рождением. Его главной заботой был ребенок. Если Алиенора умрет во время родов, он всегда найдет себе другую жену, но мальчик – это самое главное для него: он станет не только его наследником, но унаследует также Аквитанию.

По залу прошел церемониймейстер и обогнул главный стол за спинами собравшихся. Людовик вытер салфеткой губы с особой тщательностью и жестом подозвал его. Слуга наклонился к уху Людовика и что-то прошептал. Велев всем продолжать трапезу, король покинул свое место и последовал за слугой в маленькую приемную, где его поджидала мать.

– Ну же, – нетерпеливо бросил Людовик, пока она перед ним приседала, – какие новости? Мой сын благополучно появился на свет?

– Ребенок действительно родился благополучно. Живой и здоровый.

– Хвала Всевышнему! Пусть все церкви Франции разнесут своим звоном эту новость. А я… – Он глянул на руку, которую она опустила на его рукав. Хватка у его матери была стальная, Людовик сразу вспомнил времена, когда она шлепала его в детстве, призывая к порядку. – В чем дело? – И он подумал, что Алиенора, видимо, умерла при родах.

Материнский взгляд ничего не выражал.

– Родилась девочка, – сказала мать. – У тебя здоровая маленькая дочь.

Он резко выдохнул, словно получив удар в живот:

– Дочь? Ты уверена?

Аделаида вскинула брови:

– Я присутствовала при родах, конечно уверена. – Она отпустила его рукав. – Твоя жена перенесла роды хорошо. Как только она пройдет церковный обряд, ты можешь возобновить попытки родить с ней сына.

Людовик сглотнул. От мысли лечь в постель с Алиенорой и снова повторить весь процесс его затошнило. Разве может женщина когда-нибудь очиститься после родов, особенно если родилась девочка?

– Сначала она скидывает, а потом рожает мне девчонку! – возмутился он. – Ну как мне со всем этим разобраться?

– С помощью молитвы. – Его мать теряла терпение. – И через упорство. Королю нужны дочери не меньше, чем сыновья. Порадуйся рождению этой девочки и молись, чтобы в следующий раз получилось лучше.

Людовик промолчал. Ему казалось, что его подвели все – и Господь, и церковь, и особенно жена. Что еще ему сделать, чтобы родился сын? Все его молитвы, все обещания Сугерия и Бернара Клерво свелись к этому. Девчонка.

– Тебе нужно будет признать свою дочь и посетить ее крестины, – сказала Аделаида. – Твоя супруга пожелала назвать девочку Марией, в честь Пресвятой Девы, если ты одобришь.

Людовик даже не задумывался о женских именах, поскольку был совершенно уверен, что Алиенора родит сына.

– Пусть делает как хочет, – бросил он.

Когда Аделаида ушла, Людовик закрыл лицо руками. Он не мог вернуться к столу, понимая, что все ждут объявления. Хотя, если знать местные нравы, новость наверняка успела просочиться в зал. Король не мог вынести косых взглядов, самодовольных ухмылок. Он знал, какие поверья ходят насчет мужчин, у которых рождаются девочки: они, мол, под башмаком у своих жен, а семя у них слабое. Ему даже не хотелось увидеть ребенка, однако он понимал, что должен это сделать, как и позаботиться о крестинах, – ведь это его долг.

Зазвенели первые колокола, сообщив ему, что новость уже распространилась за пределы дворца. Сен-Бартелеми, Сен-Мишель, Сен-Пьер, Сент-Элуа. Людовику всегда нравился звук их колоколов, звучащих в определенные часы, привнося порядок и организованность в повседневную жизнь и напоминая всем о присутствии Господа. Но сейчас, когда они приветствовали появление принцессы, этот звон отдавался у него в голове, насмехаясь над ним и разжигая ярость.

Ноябрьский день за окном дворца был ясный, но обжигающе холодный. Сена отражала голубое небо, однако в глубине вода была коричневой от недавнего проливного дождя. Промасленная холстина в оконных проемах пропускала зернистый свет, а вместе с ним и сквозняки. Почти во всех нишах мерцали свечи, и горели все угольные жаровни, чтобы разогнать промозглую сырость.

Алиеноре временами казалось, будто она живет в клетке. Она покидала покои начиная с мая, но чаще всего не видела большой разницы между заточением и свободой, разве что ей приходилось терпеть Людовика и всю его глупость.

Этим утром тем не менее она немного отвлеклась благодаря любезности ее дяди Раймунда, князя Антиохии, и его жены Констанции, приходившейся Людовику троюродной сестрой. Супруги, услышав о рождении принцессы Марии, завалили подарками их близкую и любимую родственницу во Франции. Спальню Алиеноры заполнили роскошные дары с Востока. Рулоны драгоценного шелка переливались, как неподвижные воды Гаронны в жаркий день. Были там и книги в резных досках из слоновой кости, украшенных самоцветами, и мешочки с ладаном, и куски ароматного белого мыла. Реликварий из золота и хрусталя с фрагментом покрова Пресвятой Девы Марии. Дамасские мечи и кольчуга – настолько тонкая, что обхватывала тело как паутина. А для малышки – серебряная чашечка, украшенная аметистами. Еще пришло письмо с поздравлениями и добрыми словами, но между строк проскальзывал тонкий намек отплатить за все эти редкие и ценные дары.

Алиенора остановилась у колыбельки и взглянула на спящую дочь. Мария лежала на спине, сжав крошечные кулачки, напоминавшие цветочные бутоны, и часто дышала. Алиенора каждый раз, когда смотрела на нее, испытывала нежную грусть. Рождение дочери разочаровало всю Францию, но только не ее, и это было самое главное.

В комнату вошел Людовик. Метнул взгляд на колыбель, но даже шагу не сделал в ту сторону, а сразу направился к подаркам, о которых ему рассказал камердинер жены.

– Действительно, щедрые дары, – бросил он с легким презрением к роскоши, хотя тут же переменил свое мнение, когда Алиенора передала ему реликварий с фрагментом покрова Пресвятой Девы. Он просветлел и даже чаще задышал.

– Мой дядя пишет, что посылает тебе святыню на хранение, потому что уверен, ты будешь обращаться с ней очень бережно.

Людовик провел большим пальцем по гладкому хрусталю.

– На хранение?

Алиенора протянула ему письмо:

– По его словам, ситуация после падения Эдессы с каждым днем осложняется и он вынужден постоянно отбиваться от сарацинов.